Челобитная 1646 г. горько жалуется на «английских немцев»: при помощи посулов и пользуясь разорением русских купцов, «английские немцы» опутали все Московское государство своей торговой организаци­ей: в Архангельске, на Холмогорах, в Вологде, в Яро­славле, в Москве и в других городах построили дворы, амбары, палаты и погреба каменные, устанавливают цены, скупают при помощи своих скупщиков русские то­вары для вывоза, везут тайно и «государеву пошлину крадут» - «всеми торгами, которыми искони мы торго­вали, завладели английские немцы». Чтобы лучше по­действовать на царя, челобитная кивает на английскую революцию, происходившую тогда («от Карлуса короля отложились и бьются с ним четвертый год»), и обвиняет англичан в голоде - «оголодили» русскую землю тем, что вывозят в Англию «всякий харч и хлеб». Челобитная кончается мольбою: «Воззри на нас, бедных, и не дай нам, природным своим государевым холопам и сиротам, от иноверцев быть в вечной нищете и скудности, не вели искони вечных наших промыслишков у нас, бедных, от­нять». Но царь, находившийся под влиянием западника Морозова, не обратил никакого внимания на челобитную. Только в 1649 г. царь, услыхав, что англичане «короля своего Карлуса убили до смерти», счел неприличным для себя игнорировать челобитную и предписал выехать анг­лийским купцам из Москвы, разрешив им торговать только в Архангельске; однако вся торговая организация, организация скупки и транспорта русских товаров в Ар­хангельске осталась неприкосновенной. Не мудрено, что посадские люди ненавидели иностранцев не менее, чем воевод; посадские могли быть и были только самыми крайними националистами.
Когда Московское государство открыто стало на сто­рону новой веры, пропитанной «люторскою, кальвинскою и папежскою» ересями, для посадских людей выбор был очевиден. Мало того, что дворянское государство их ра­зоряло, отдав на съедение воеводам и иностранцам, оно навязывает «бедной Руси» латинские обычаи и «немец­кие поступки». Западные ученые, западные книги, запад­ные моды и т. д. - все это «погано», «мерзко богу» - в этом купец от всей души соглашался с расколоучителем. И царь - туда же: воевод «кормит» купеческими посу­лами, а теперь и иностранцев кормит, философов, измеряющих звезды, ласкает. «Государь, таковых ли в чести имаши и различными брашны питаеши и хощеши внеш­ними их плеухами власть свою мирну управити?» - вос­клицает поп Лазарь, видя в сочувствии царя западным ученым «изгубление правоверных государей власти». Городские люди сочувственно качали головою, и в их представлении credo старой веры обогатилось еще одним элементом - национализмом, проведенным до крайности во всех внешних проявлениях. Уже в первом открытом выступлении посадского раскола новая вера определя­ется так: «Установлена новая вера, велят кланяться бол­ванам и носить немецкое платье, брить бороды, выдавать русских девиц за немцев».
Чтобы полнее обрисовать раскольничью идеологию посадских людей, мы позволим себе забежать несколько вперед за хронологические рамки этой главы и кос­нуться отношений посадских людей к мерам Петра. В 1718 г. в Петербурге было найдено подметное письмо Докукина. Письмо горько жалуется на уничтожение по­следних остатков слободской свободы, на торжество фискальной системы и окончательное разорение купече­ства, между тем как иностранцы в чести и довольстве. «Пришельцев иноверных языков щедро и благоутробно за сыновление себе восприняли и всеми благами их на­градили, а христиан бедных, бьючи на правежах, и с по­датей своих гладом поморили и до основания всех разо­рили и отечество наше пресловущие грады опустошили... градских и древле установленных своих законов лиши­лись... и в лестных учениях обычай свой изменили, сло­ва и звания нашего славянского языка и платья переме­нили, главы и брады обрили и персоны своя ругательски обесчестили: несть в нас вида и разнствия и иноверными языки, последуем их нравам и законам». Но Докукин апеллирует уже не к старинным вольностям, а к естест­венному, божественному праву человеческой личности. Человеку по божию велению все подвластно: «вся поко­рил еси под нозе его», «сотвори его бог по образу и по­добию своему», и поэтому человек, как и божество, есть существо свободное и самоопределяющееся: «самовластну ему повелено быти». Меры правительства идут против этого божественного права: «многие от оного божествен­ного дара отрезаеми и свободной жизни лишаеми». На вопрос, что же делать, чем отвечать на такое попрание права, Докукин, не в пример французским монархомахам или английским пуританам, считает «удобнее устом своим ограду положить». Если за него договаривали вслух опальные ревнители и крестьяне, то посадские люди молча делали то же самое. Они сочли себя свобод­ными от церковных и гражданских уз с таким государст­вом.
Посадский раскол начался в церковной области. Рев­нители из протопопов нашли среди купечества самый го­рячий и, что всего важнее, вполне искренний отклик, тогда как на искренность боярского отклика полагаться было нельзя. Когда последовали указы Никона о трое­перстии и появились новые книги, многие «христиане» перестали посещать общественное церковное богослу­жение, «сами отлучишася церковного входа и молитвы». Старые обычаи домашнего культа получили теперь но­вую силу и дали возможность купечеству быстро и легко выйти из затруднительного положения. «Могущие по домам своим начаша держати вдовых священников, без благословения и без свидетельства архирейского», «учиниша в домах своих мольбища, на святую церковь прино­сят страшные хулы». Таких домашних церквей с домаш­ними священниками, по свидетельству собора 1667 г., по­явилось очень много «в царствующем граде Москве и иных городах». Обилие безместных и вдовых священни­ков, которым до собора 1667 г. было запрещено священ­нодействие, чрезвычайно благоприятствовало быстрому созданию самостоятельных староверческих культов, не­зависимых от епископата. Только в силу этого обстоя­тельства собор 1667 г. принужден был отменить старин­ное запрещение вдовых священников, надеясь приоста­новить этим развитие независимого от официальной церк­ви культа. Но распространение посадского раскола шло неудержимо. Его апостолами были теперь уже не только священники и протопопы; посадские люди принялись за проповедь сами. В новгородском крае великолуцкий ку­пец Иван Дементьев, разъезжая по торговым делам, собрал своим «нелепостным словом» «всебогатый, преизобильный плод» раскола и в «граде и в селах и в весях». Такими же апостолами были новгородский купец Лав­рентий, в Олонце - Александр Гутоев и «множество» других. Если откинуть несомненное преувеличение перво­го летописателя раскола Денисова, все-таки нельзя не признать, что главными распространителями посадского раскола были свои же посадские люди. Это придавало, конечно, их проповеди силу особого авторитета. В их проповеди доминировала идея борьбы между избранными чадами божиими и их преследователями, антихристо­выми слугами. Сторонники старой веры, живущие в цар­ствующем граде Москве и иных градах, - это «новый Из­раиль», Москва - «новый Иерусалим», конечно осквер­ненный теперь никонианами. «Израильтяне» должны приходить друг другу на помощь, в особенности выку­пать попавших в темницу верных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135