В это время в селе Никольском Екатеринославского уезда су­ществовала община «духовных христиан», отделившая­ся, по-видимому, от общины «людей божиих», т. е. хлы­стов; разделяя в основном идеологию последних, руково­дитель новой общины Силуан Колесников отменил среди своих последователей обряд экстатических радений. По­следователи Колесникова приняли название духоборцев, которое и удержалось окончательно за сектой. Но Колес­ников, по взглядам духоборцев, был не основателем их секты, а только предтечей. Подлинным основоположни­ком секты духоборцы считают Иллариона Побирохина, крупного скупщика шерсти из тамбовских однодворцев, пользовавшегося своими разъездами по торговым делам также для пропаганды своего религиозного учения. Побирохин приобрел много последователей среди одно­дворцев, крестьян и мелких купцов и организовывал «тело христово», т. е. новые общины; окрыленный успе­хом, он в 80-х годах XVIII в. объявил себя Христом и выбрал из числа своих последователей 12 «апостолов», составивших с ним во главе совет, управлявший всеми духоборческими общинами. В этот период тамбовские духоборцы разделяли эсхатологические ожидания хлы­стовщины; Побирохин был популярен и среди тамбовских хлыстов, считавших его за ожидаемого мессию. Карьера Побирохина кончилась тем, что он со своими «апостола­ми» торжественно вступил в Тамбов, объявляя, что идет судить вселенную, но был арестован и сослан в Сибирь. После неудачи мессианического выступления Побирохи­на его тамбовские последователи были вновь объединены проповедью крестьянина Савелия Капустина, отставного капрала. Из какой местности и из каких крестьян он происходил, до сих пор неизвестно; появился он в Там­бовской губернии (в селе Сысоеве или Рыбном Моршанского уезда) около 1790 г., побывав, по-видимому, ранее в Екатеринославской губернии; во всяком случае, с екатеринославскими духоборцами у него уже были тесные связи. Капустин также выдавал себя за Христа и импо­нировал своей начитанностью в Библии, которую знал чуть ли не наизусть, а также уменьем вести религиоз­ные диспуты. В учении Капустина эсхатологические тен­денции отступили уже на второй план и выдвинулись положения, исходящие из необходимости прочного уст­роения жизни в этом мире на новых началах. Таким обра­зом, тамбовское хлыстовство соединилось с новыми эле­ментами, заимствованными из доктрины екатеринославских духоборцев. Духоборческое учение со времени Побирохина и Капустина стало быстро распространяться; его апостолами были преимущественно занимавшиеся разъездной торговлей крестьяне и однодворцы. Одновре­менно образовалась и секта молокан. Ее пропагандистом был в Тамбове зять Побирохина Семен Уклеин, разошед­шийся с тестем в вопросе о последнем суде. Последова­тели Уклеина, которым дали прозвание «молокане», вы­работали доктрину и организацию, во многом сходные с духоборческой.
Эти фактические обстоятельства возникновения духо­борчества и молоканства показывают, что обе секты пер­воначально были разновидностями хлыстовщины и со стороны социальной базы, и со стороны организационной. Но линия раскола с хлыстовщиной прошла тут в иной плоскости, чем у скопцов: апостолы «духовных христиан» отвергли всю экстатическую практику и тем самым под­черкнули, что их задача не мирное житие и тихая экс­плуатация, а наступление и борьба. Эта новая черта ска­зывается уже в названии «духоборцы» - борцы за «духа»: хлысты прибегали к магии, чтобы временно при­влечь в себя «духа», а духоборцы хотели каким-то обра­зом бороться за создание постоянного «царства духа». Что это царство облеклось в конце концов в совершенно материальные формы, конечно, не может быть ни неожи­данным, ни удивительным; но зато история обеих сект изобилует динамикой и полна драматических моментов.
Историю духоборчества можно разделить на два пе­риода: период до образования коммуны на Молочных Водах и период молочноводской и следующих коммун. К сожалению, в нашем распоряжении нет почти никаких определенных данных о характере духоборческих орга­низаций в течение первого периода; ясно только, что ду­хоборцы уже в это время, в противоположность хлыстам и скопцам, решительно разорвали с православной цер­ковью и осудили ее учение, таинства и обряды. Эта цер­ковь, по их мнению, внешняя, тленная, а не вечная; хра­мы не обладают никакой святостью, «попов ваших со всею потребою в доме себе входить не желаем», креще­ние водой омывает только тело, «крещеные младенцы» все равно что «щенята или котята», причастие - не тело и не кровь, а обыкновенная пища, иконы - рукотворные образы и т. д. Такая позиция вызвала сразу гонения на духоборцев: их ссылали на поселение в Сибирь, на по­слушание в монастыри, на фортификационные работы, на каторгу; в монастырях садисты-монахи нередко сажали духоборцев в «столбы», т. е. такие карцеры, в которых нельзя было ни стать, ни лечь, а можно было только си­деть. Духоборцы пытались защищаться. Когда в 1791 г. екатеринославские духоборцы были арестованы, они по­дали губернатору оправдательное заявление, в котором изложили исповедание своей веры, стремясь доказать, что в их религиозных взглядах нет ничего худого и зако-нопреступного, и просили смотреть на их дело как на исключительно духовное, касающееся лишь спасения их душ. Но начальство не поверило этим уверениям и сосла­ло просителей в Сибирь.
Екатеринославское «Духоборческое исповедание», ко­нечно, нельзя считать подлинным и полным выражением духоборческой доктрины, ибо это есть прежде всего апо­логия, и апологетическая тенденция, естественно, оказа­ла решительное влияние на тон и содержание «Испове­дания». Составление его было поручено, по-видимому, са­мому ученому собрату, знавшему хорошо не только пи­сание, но и произведения украинских мистиков, быть мо­жет, даже гностиков; с другой стороны, «Исповедание» выдвигает на первый план теоретическую доктрину - вопрос о противоположности духа как оживотворяющего, просвещающего разума и плоти, или той низменной поч­вы, в которой «засеменяется грех»; вопрос о духовно-аллегорическом толковании священного писания; вопрос о взаимном отношении духа и тела, властей и подданных, богатых и бедных; рассуждения о всех этих предметах были написаны чрезвычайно тяжелым и витиеватым язы­ком. И действительно, теория на первый взгляд получилась как будто совершенно невинная. Из принципов дуа­лизма и некоторых элементов неоплатонизма она строит русское издание гностицизма. Душа, причастная бо­жеству, была сотворена до сотворения мира; и только ради испытания или наказания за грех перед божеством она заключается в темницу тела, где она должна томиться и страдать. Плоть сама по себе есть зло; в ней засеменяется грех, который отвращает душу от небесного и божественного. Вся история людей есть не что иное, как постоянная борьба духа и плоти. История Каина и Авеля - это аллегория; Каин - плоть, Авель - дух; сыны Каина - люди, познавшие рабство плоти, сыны Авеля - люди, служащие духу, истинные чада божий. Племя Каина постоянно и ожесточенно преследует сынов Авеля, и последние пришли в такое крайнее притеснение, что понадобилось вмешательство божества, которое уста­новило власти, законы, внешние церковные установления и формулы, чтобы люди «не загрызлись, как псы, а силь­нейшие не придушили немощнейших».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135