Приходские священники не толь­ко покупали должности, но и «корчемствовали» ими, т. е. отдавали их в аренду и продавали; старались воз­можно сытнее жить на счет прихожан, требуя, чтобы в праздничные дни те ставили причту обильное угоще­ние, и при этом, конечно, обнаруживали великую «си­лу и храбрость к питию»; извлекали большие доходы из своей службы, отправляя за крупную ругу недозво­ленные требы - давали раскольникам фиктивные сви­детельства о крещении детей и о причащении, венчали браки в недозволенных степенях родства. Секуляриза­ция положила конец системе кормления по отношению к епископату; штатное жалованье стало главным ис­точником существования епархиальных архиереев еще в первой половине XVIII в. Но в среде приходского ду­ховенства систему кормления было уничтожить труд­нее. Там она не только осталась, но благодаря уничто­жению приходских выборов окрепла и стала чуть ли не священным обычаем. Ранее, когда право прихожан выбрать любого кандидата или продать место любому кандидату не было пустым звуком, случаи наследст­венной передачи и перепродажи мест были часты, но не постоянны и не повсеместны. С XVIII в. наследст­венная передача церковных приходских должностей и торговля ими стали постоянным и повсеместным обы­чаем. Выработался известный кодекс обычаев в этой области, известного рода неписаная конституция, кото­рою считали себя связанными даже епархиальные ар­хиереи. Так произошло потому, что прихожане могли давать заручную только воспитанникам архиерейских школ; а таковыми были почти исключительно лица ду­ховного звания, т. е. сыновья тех же клириков. Круг кандидатов сузился. С другой стороны, право выбора стало фикцией; в результате получилась чрезвычайно оригинальная и необыкновенно богатая бытовыми красками система. Взрослый сын наследовал место отца, и притом именно то, которое занимал отец; счита­лось непристойным, если сын станет выше отца, если, например, сын диакона станет в том же приходе свя­щенником. Малолетние сыновья и дочери наследовали на таком же полном праве. Тут напрашиваются самые любопытные параллели с феодальным бытом, полуродовым по некоторым своим особенностям. По смерти отца, оставившего малолетних детей, место могло остаться за всей семьей; только тогда, когда подраста­ли наследники, архиерею представлялся кандидат или невеста. При этом семья понималась в очень широком смысле: не только вдова и дети умершего клирика, но также его внуки, племянники, двоюродные и та же родня по линии его вдовы считались имеющими на­следственные права. При отсутствии сыновей место передавалось дочери, т. е. ее мужу. Невеста выбирала себе жениха и представляла его на утверждение вла­дыки; но бывало, что накануне свадьбы дело расстра­ивалось, если невесте почему-либо жених не нравил­ся, - по этой части можно было бы привести немало забавных анекдотов. Так как от кандидатов на свя­щеннические места требовался образовательный ценз, то «жених без ума» не годился, искали жениха «с умом». В летописях киевской епархии мы найдем ука­зание на то, что на этой почве создался любопытный обычай, так называемые «оглядины». Если невеста по бедности прихода или по своим личным качествам по­падала в такое неприятное положение, что к ней «не случается ни философ ни богослов», то к ней приходил на помощь архиерей. Он отправлял ее в бурсу, и учи­лищное начальство объявляло о ней всем «философам и богословам», а для удобства «оглядин» ставило не­весту у дверей класса. Если не всегда находился жених «с умом», то не всегда оказывалась и невеста «с ме­стом». Иной раз при слаженном уже деле место неожи­данно оказывалось спорным; заинтересованные конку­ренты, родственники невесты, подавали жалобу архие­рею, и все останавливалось до архиерейской резолю­ции, которая иной раз оказывалась не в пользу неве­сты. Теперь для нас понятна поговорка «Невеста без места, жених без ума». Хуже этой комбинации в духов­ной среде XVIII и начала XIX в. ничего не могли себе представить.
Такая система могла держаться до тех пор, пока духовенство было па положении замкнутого сословия. Правительство волей-неволей должно было терпеть этот феодальный пережиток, ибо при иной системе не­куда было бы деваться огромному числу клириков. Лицами духовного сословия считались, как и в XVI-XVII вв., не только те, кто фактически отправлял священнослужительские должности, но также дети, жены и вдовы духовных лиц. По переписи 1722 г. причта на местах с семьями насчитывалось 67 111 человек, а все­го духовного сословия, по свидетельству иностранцев
Фокеродта и Манштейна, посетивших Россию в первой половине XVIII в., тогда насчитывалось якобы до 300 000 человек. Такое перепроизводство клириков приводило и к чрезвычайно мелкому дроблению при­ходов - приход в 15 дворов сплошь и рядом имел двух священников, а в более крупных и еще больше; в при­ходе из 400 дворов обычно было пять - семь священ­ников, и при всем этом оставалась еще масса празд­ных безместных попов. При малолетстве наследников
семья, наследовавшая место, могла всегда нанять ви­кария из числа этих безместных клириков. Такой вика­рий посвящался «в заставку», т.е. в замену малолет­них собственников места, и подписывал утверждав­шийся архиереем договор, которым определялись усло­вия и срок его службы. Заставочные священники и ди­аконы находились в изобилии из множества безместных клириков, младших сыновей духовных лиц, и из них же рекрутировался кадр «беглых попов», переходив­ших из синодской церкви в старообрядческую.
Такое положение дела очень не нравилось всем пра­вительствам XVIII в., начиная с Петра. Правительство было озабочено, конечно, не только тем прямым злом, какое представляли собой праздные клирики, не брез­говавшие иной раз даже разбоем на большой дороге. Правительство еще более досадовало на то обстоя­тельство, что эта огромная масса людей ускользает от податей и рекрутчины, ибо духовное сословие было свободно от того и другого. Поэтому в течение всего XVIII в. периодически предпринимаются различные меры для борьбы с этим ненормальным явлением. Ра­дикально изменить положение ни одно правительство XVIII в., конечно, не могло, ибо в условиях тогдашнего крепостного быта излишек духовного сословия не мог никуда податься: интеллигенции, рождаемой только развитым капитализмом, тогда еще почти не было, тор­говля развивалась медленно, а о том, чтобы лишний клирик был принят в среду дворянства, конечно, не могло быть и речи.
Стремления правительства к уменьшению числа лиц духовного сословия идут в XVIII в. по двум направле­ниям. Первый, как будто рациональный, путь к разре­шению проблемы заключался в установлении нормаль­ных штатов приходского духовенства. Вопрос об этом поднимался еще при Петре, в 1722 г., когда синоду бы­ло предписано составить штаты приходского духовен­ства и всех, оказавшихся за штатом, переписать на по­душный оклад. Но составленный синодом очень широ­кий проект штатов не был утвержден и был впоследст­вии проведен лишь частично. Категорически поставило этот вопрос правительство Екатерины II, предложив­шее синоду при перераспределении епархий сообразно с числом и распределением новых губерний разделить также заново епархии на приходы, с тем чтобы на каждый приход приходилось более или менее одинако­вое число прихожан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135