В боль­шинстве случаев очищение происходит посредством мис­тического акта омовения или крещения, а искупление получается чрез соединение с частицей искупляющего бо­жества, т. е. происходит по формам, унаследованным от примитивных форм культа. Французский катар становил­ся чистым тогда, когда он побеждал в себе основные жиз­ненные потребности; когда он впадал в такое состояние, например, во время болезни, он просил, чтобы его убива­ли, дабы в таком чистом виде переселиться на небо. Эта дикая просьба всегда исполнялась. Отречение от злого мира, царства диавола, вело к отречению от земной жизни.
Такой же характер искупительно-очистительного ре­лигиозного акта носило у наших крестьянских раскольни­ков самосожжение. Бегство из мира в пустыню - это только первая ступень к разрыву с антихристом. Пропо­ведники самосожжения, например священник Дометиан, начинали свою проповедь именно с этой первой ступени: как только явился Дометиан на Тоболе, так, услыша его проповедь, стали стекаться к нему со всех сторон «ямщи­ки, пашенные и оброчные крестьяне с женами и детьми, покидая дворы свои и животы». Но этого было мало для разрыва с «лестью отступления». Мало было уйти от ан­тихриста. Спасение было обеспечено только тем, кто очис­тится от его скверны и искупит свое временное общение с ним. Первый акт очищения - это «крещение в Ердане», которое производили те же проповедники самосожжения; так поступают пророки и на Тоболе, и в Новгородской области, и в Олонецком крае. Второй и последний акт - это «второе неоскверняемое крещение огнем», которого, по словам Дометиана-Данилы, просили у него все собравши­еся к нему «в пустыне добродетельные мужие, девы и отрочата». После этого аутентичного свидетельства, исхо­дящего из уст чернеца Данилы, с которым в 1677 г. сож­глось 1700 (по другим сведениям, 300) человек, без всяко­го нападения или наезда со стороны «антихриста», совер­шенно в ином свете перед нами является также и пропо­ведь самосожжения в устах Аввакума. Самосожжение нужно для того, чтобы «не погибнуть зле духом своим», т. е. чтобы спасти от зла, искупить и очистить свою душу. Это искупление и очищение производится огнем, очисти­тельная сила которого, по верованиям примитивной эпохи, неразрушима, ибо огонь не только смывает нечистоту, как делает вода, но окончательно ее уничтожает. Но это ис­купительное священнодействие имеет силу только тогда, когда совершается «своею волею». Гари 70-х и начала 80-х годов все происходят добровольно, без всякого по­буждения со стороны «антихриста». Крестьяне горят в избах и овинах; сжигаются целыми семьями, целыми де­ревнями; уходят в лес и там горят в морильнях; в иных местах перед запалом причащаются изюмом; горят на То­боле, на Урале, в Нижегородской области, в Новгородской области, в Олонецком крае. По словам официальных до­несений, ничто не помогало против этой ужасной эпиде­мии: ни увещевания никонианских священников и поме­щиков, ни угрозы. Горели сотнями и тысячами; по приб­лизительному неполному подсчету, количество сгоревших к концу XVII в. достигало почти 9000 человек - цифра по тогдашнему масштабу огромная.
Только после 1685 г. правительство обратило внима­ние на бегство в пустыню тяглецов и их самосожжения. Оно снарядило тогда сыщиков и воинские отряды для отыскания раскольничьих пристанищ в лесах и в инст­рукциях начальникам отрядов проявило трогательную заботу о сохранении жизни своих «верных подданных». Если раскольники засядут в ските, или церкви, или де­ревне и запрутся там, то помощь должна стоять около того их пристанища денно и нощно и «смотреть и беречь их накрепко и жечься им отнюдь не давать... а буде они свои воровские пристанища или церковь зажгут, то вам бы со стрельцами и понятыми людьми те пристанища за­ливать водою и, вырубя или выломав двери и окна, выволачивать их живыми». Но приход воинской команды обыкновенно был сигналом к самосожжению, еще лиш­ним побудительным поводом, и команда по большей ча­сти не успевала спасти из огненного крещения бежавше­го тяглеца. Вместе с тем продолжались добровольные са­мосожжения. Дорожившее каждым тяглецом петровское правительство вынуждено прибегать к экстренным мерам для борьбы с «самовольным запалительством». 26 октяб­ря 1728 г. издается особый закон сената по поводу «самоохотно сгоревших раскольников». Он предписывает всем вотчинникам и их управителям не дозволять рас­кольникам строить скиты и пустыни и наблюдать, чтобы раскольники «жили с прочими крестьянами в селах и де­ревнях»; если же обнаружится среди раскольников «стремление сжечься», то вотчинники должны «их от та­кого намерения отводить», а если не будут слушать, то «ловить и держать под караулом». Но эти меры не ока­зывали желаемого действия, и самосожжения продолжа­лись.
Так убегало и очищало себя от скверны антихристова крепостнического государства крестьянство. Это стихий­ное эсхатологическо-искупительное движение, невзирая на его чисто пассивный характер, грозило государству не менее, чем открытая вооруженная борьба. Тяглец уходил за пределы досягаемости, оставляя помещика голодным, а казну пустою.
«Безбожные воры и злоучители» продолжали свою проповедь и сожигали «бедных людей в какой-либо хра­мине» и после смерти Петра. Эпидемия самосожигательств особенно обострилась во время бироновщины, когда власти были завалены делами о самосожжениях, и все средства борьбы с ними оказывались тщетными. Только со времени царствования Екатерины II эпидемия самосожжений утихает, и, в зависимости от новых явле­ний в жизни крестьянства, крестьянский раскол принима­ет новые формы.
Самосожжения были, конечно, уделом лишь наибо­лее крайних ревнителей старой веры. Самосожигавшиеся были теми «совершенными», которые проходили до конца весь процесс искупления и очищения. Большая часть при­верженцев старой веры, однако, ограничивалась первой ступенью - бегством от мира в лесные пустыни. «Вне ле­сов ныне царство антихристово», - говорили бежавшие. Эти бега по своему хозяйственному и социальному харак­теру были настоящей колонизацией девственных лесных пустынь нижегородского Заволжья (по р. Керженцу), Поморья, Приуралья и ближайшего Зауралья. Более со­стоятельные и энергичные двигались за границу - в Шве­цию, Польшу, Пруссию, Турцию и Закавказье. «Новый свет» русских диссидентов колонизовался систематиче­ским образом. Сначала полагалась база для колониза­ции, чаще всего в виде скита, снабженного тайными при­станищами, с амбарами, поварнями и всем прочим обза­ведением на случай долгой осады. Такие скиты станови­лись цитаделями старой веры, в них же в крайности осажденные принимали огненное крещение. Больше все­го таких скитов было на безлюдном Керженце: среди не­проходимых болот находили островок твердой земли, проводили к нему узенькую дорожку через трясину, толь­ко для одного пешехода, и тщательно замаскировывали ее. Пока «антихрист» не находил эти пристанища, собрав­шиеся туда «бродяги, гулящие бездомные люди» орга­низовывали хозяйство на примитивных началах.
Под стать реакционной религиозной идеологии формы хозяйства в Поморье, на Керженце, в Стародубье, в При-уралье и Зауралье, отчасти также на Дону были возвра­щением к стадии развития, давно уже пережитой Цент­ральной Русью и напоминающей хозяйство днепровских славян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135