Перечисление примеров этих разночтений в челобитной Никиты зани­мает шесть страниц текста «Материалов» Субботина. В заключение Никита делает еще открытие, которое окончательно подрывало доброкачественность исправле­ния: в разных книгах «чиновные действа и ектений напе­чатаны непостоянно, в той книге напечатано тако, а в иной инако, и предние стихи ставлены напоследи, а по­следние напреди или в середине». Очевидно, редакторы новых книг не спелись друг с другом или не следили за печатанием и тем сильно повредили введению никонов­ского единообразия.
Можно представить себе, какая буря поднялась среди приходского духовенства, когда были разосланы по церк­вам новые книги. Сельское духовенство, малограмотное, учившееся службам со слуху, должно было или отказать­ся от новых книг, или уступить место новым священни­кам, ибо переучиваться ему было немыслимо. В таком же положении было и большинство городского духо­венства и даже монастыри. Монахи Соловецкого монастыря выразили это в своем приговоре напрямик, без всяких оговорок: «Навыкли мы божественные литур­гии служить по старым служебникам, по которым мы сперва учились и привыкли, а ныне и по тем служебни­кам мы, старые священницы, очередей своих недельных держати не сможем, и по новым служебникам для своей старости учиться не сможем же... а которые мы священ­ницы и дьяконы маломочны и грамоте ненавычны, и к учению косны, по которым служебникам старым многия лета училися, а служили с великою нуждою... а по новым книгам служебникам нам чернецом косным и непереим­чивым сколько ни учитца, а не навыкнуть, лутче будет з братьею в монастырских трудах быти». Сельскому и городскому священнику такого выхода не представля­лось. Новая вера требовала, очевидно, и новых служите­лей! Старым оставалось бороться до последней возмож­ности, а потом либо подчиниться, что было фактически не­возможно, либо окончательно порвать с дворянской церко­вью и уступить свое место послушным ставленникам ни­кониан. И партизанская борьба, которая велась до сих пор от случая к случаю, сразу разгорелась по всей ли­нии, захватив собою весь профессиональный приходский клир.
На первом плане борьбы приходский клир поставил апологию старой веры. Было бы огромной ошибкой смот­реть на пространные челобитные первых борцов за ста­рую веру как на неоспоримое доказательство невежест­ва и духовного убожества их авторов, как это делают до сих пор многие историки раскола. Челобитные проникну­ты искренностью и глубиною убеждения и обнаруживают нередко огромную эрудицию их авторов, эрудицию, правда, в стиле Иосифа Волоцкого и его школы, но все же импонировавшую тогдашнему обществу. Авторы че­лобитных защищают «прежнюю христианскую веру», провозглашая никоновские нововведения «новой незна­комой верой». Для них эта прежняя вера заключалась именно в знании и соблюдении верных способов угожде­ния божеству; в старых харатейных книгах, которыми, как величайшей святыней, гордились, например, соло­вецкие монахи, были изложены эти верные способы. Со­блюдая их, Зосима и Савватий снискали богоугодное житие и явили миру «преславные чудеса»; харатейные соловецкие книги - «предания» этих чудотворцев, тот церковный чин и устав, который и монахам откроет путь ко спасению. Московская церковная традиция восходит к московским чудотворцам, «в посте, в молитве и в ко­ленопреклонении и слезами богови угодивших»; и «за­коны их, ими же они богови угодивши», дали им дар чудотворения и изгнания бесов. Главные «законы»: перстосложение двумя перстами, как «знаменуют себя» Иисус и святые на иконах, трисоставный крест, восьмиконеч­ный, составленный якобы по образцу креста, на котором был распят Иисус и который будто бы был сделан еще Соломоном из трех древесных пород - кипариса, певга и кедра, крест, таинственно символизирующий трехднев­ную смерть Иисуса и непостижимую троицу, и прочие «догматы», установленные Стоглавым собором, важны по своей магической силе; но такая же магическая сила скрыта и в других элементах культа, в особенности в из­вестных формулах и некоторых отдельных словах. Из челобитных видно, что такую магическую силу до Нико­на присваивали имени Исус - это «спасенное (т. е. спасительное) его имя, нареченное от бога святым анге­лом»; замена в новых книгах этого имени именем «Иисус» казалась величайшим кощунством и дерзостью. Далее, «великую сокровенную силу» присваивали «азу» во втором члене символа веры, вычеркнутому в новых книгах. Вся апология зиждется на знакомой уже нам идеологии XIV-XVI вв.; но не следует думать, чтобы «исправление» исходило из других, более развитых ре­лигиозных представлений. В ответ на апологию царь, Никон и восточные патриархи прежде всего указывали на авторитет, старину и чистоту греческой веры, взятой за норму для исправления, но вовсе не входили в разъ­яснения и изобличения «заблуждений» апологетов, их извращенных понятий о вере. Они ставят этим поздней­ших апологетов синодского православия в величайшее затруднение: приходится признать, что и Никон был невежествен по части веры столько же, сколько и его противники. Но против ссылки на авторитет греческой церкви у апологетов был готов неотразимый аргумент: знаменитая «Книга о вере», официальное издание мо­сковской патриаршей кафедры, незадолго до Никона уже объявила ведь греческую веру «испроказившеюся»; «насилие турского Махмета, лукавый Флоренский собор да смущение от римских наук» уничтожили чистоту гре­ческого православия, и «с лета 6947 (1439 г.) приняли греки три папежские законы: обливание, троеперстие, крестов на себе не носити», а вместо «честного тричастного креста» - латинский «двоечастный крыж». Грече­ские и славянские книги, с которых правил Никон, напе­чатаны в Риме, «Винецыи» и «Парыже» с лютым ерети­ческим зельем, внесенным латинянами и лютеранами. Ересь не в том, что молитвы были переведены заново, а в превращении на латинский образец крестного знамения, хождения посолонь, троения аллилуйи, креста и т. д., в изменении всего церковного чина. «Всех еретиков от века ереси собраны в новые книги», - заявляет Аввакум. Ни­кон предпринял такое дело, на какое не дерзал ни один еретик ранее его. «Не бывало еретиков прежде, кои бы святые книги превращали и противные в них догматы вно­сили»,- говорит дьякон Федор. Под предлогом церковных исправлений Никон ни больше ни меньше как хочет ис­коренить чистое православие на Руси, пользуясь потвор­ством царя и с помощью таких явных еретиков, как грек Арсений или киевские ученые. «Новая незнамая вера» оказывалась самою злою ересью. В челобитных уже даны все посылки для последующей оценки никониан­ской церкви, когда раскол стал уже совершившимся фак­том: учение ее - душевредное, ее службы - не службы, таинства - не таинства, пастыри - волки.
Челобитные, однако, оказались слишком слабым ору­дием в борьбе с соединенными силами царя, Никона и епископата. Единственный верный сторонник старой веры их архиереев, Павел Коломенский, был сослан в Палеостровский монастырь, и уже в 1656 г. двуперстники были приравнены соборным постановлением к еретикам-несторианам и преданы проклятию. Этот собор, как и предшествующие, состоял почти исключительно из епи­скопов, с некоторым числом игуменов и архимандри­тов, - епископат не смел стать за старую веру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135