Они с течением времени заменялись христианскими церк­вами. По мере освоения новгородцами пятинных земель погосты стали административными, а вместе с тем и ре­лигиозными центрами волостей, на которые были разде­лены пятины.
ФЕОДАЛЬНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ЦЕРКВИ
Если культы испытали на себе столь мощное влияние феодализма, то в еще большей степени это явление за­метно по отношению к структуре церкви XIII-XV вв. и ее руководящей верхушки. Вся церковная организация была насквозь проникнута феодализмом; ее нормами яв­ляются не церковные каноны, а удельно-феодальные обы­чаи, господствовавшие тогда в русских землях. Историки русской церкви постоянно констатируют, что русские церковные порядки того времени на каждом шагу от­ступали от канонов, и по шаблону объясняют эти отступ­ления то фиктивностью надзора со стороны константино­польского патриарха, который за дальностью расстояния успевал заботиться только о следовавших ему пошли­нах, то непросвещенностью русских иерархов. На самом деле и константинопольский патриарх и невежество ду­ховенства были тут ни при чем. Живя в среде феодаль­ного общества, церковь должна была и сама проникнуть­ся феодализмом.
Уже самый состав высшего духовенства и монашест­ва обнаруживает нам самое близкое социальное родство духовных господ со светскими господами. Епископы из­бирались обязательно из бояр; в монахи шли также князья и бояре, так как постригавшийся должен был де­лать вклад или селами или деньгами; монахи из купцов и зажиточных крестьян встречались только как исключе­ние. На монаха, принятого в монастырь «за богорадь», т. е. ради бога, без вклада, остальные монахи смотрели пренебрежительно, «с укоризною», держали его в черном теле и часто не признавали за ним равных с остальными прав в монастырской общине. Основатели монастырей, причисленные в XVI в. к лику святых, почти все либо князья, либо бояре; только пять-шесть человек из них, никому не ведомые святые вроде Елеазара Анзерского или Александра Ошевенского, были купцы или крестьяне. А строгий игумен Троице-Сергиевской лавры, приглашен­ный туда из Заволжья Пансий Ярославов, после двух лет игуменства сбежал из монастыря, потому что не мог обратить монахов на путь благочестия, на молитву и пост, «бяху бо там бояре и князи постригшиеся не хотяху повинутися». Иосиф Волоцкий, видный идеолог монаше­ства XIV-XVI вв., аргументирует право монастырей вла­деть вотчинами именно тем, что в монахи постригаются «почтенные и благородные люди», не будет сел - не бу­дет и «почтенных и благородных старцев», не из кого бу­дет назначать митрополитов и епископов, и сама вера по­колеблется.
Русская церковь этой эпохи формально делилась на епархии, во главе которых стояли епархиальные архие­реи. Но последние чувствовали себя в своих епархиях не управителями, а вотчинниками, и этот характер епар­хиального епископата признавался и в быту и официаль­но. Архиерей - владыка, как звали его в быту; это прозвище вполне соответствует официальной терминологии княжеских и митрополичьих указов, которые повелевали епископам именно владеть, а не управлять епархиями. Население епархии обязано было иметь к епископу «лю­бовь и всяко послушание» и прежде всего исправно пла­тить ему дань. Под послушанием подразумевалось под­чинение местного населения административным и судеб­ным органам, поставленным епископской властью. Как между светскими властями, так и между епископами про­исходили нередко конфликты из-за спорных территорий. Споры возникали отчасти вследствие недомолвок в жа­лованных грамотах, отчасти потому, что далеко не все церковные миры епархии обязаны были подчиняться ме­стному епископу. Епархия XIII-XV вв. не является це­лостной областной единицей, напротив, под епархией XIII-XV вв. скорее надо разуметь комплекс феодальных миров, подчиненных епископу и расположенных по боль­шей части чересполосно. Епископу подчинялись только епископские церкви, монастыри и имения; напротив, мо­настырь, основанный боярином или князем, обычно под­чинялся власти основателя и его преемников; в таком же положении были церкви, построенные боярами и князья­ми. Бывали и такие случаи, что епископ, построивший в своей епархии монастырь или церковь, при переходе в другую епархию сохранял свое право владения над та­кими церквами и монастырями. В XVI и XVII вв., когда удельный феодализм быстро разлагался, великий князь и митрополит открыли, что такой порядок является со­вершенно неканоническим, и начали с ним борьбу. Но ви­зантийский Номоканон считался обязательным и в удель­ный период, однако в спорных случаях обращались не к нему, а к жалованным и другим грамотам.
Управление епископа сводилось главным образом к извлечению доходов из епархии. Считалось обычным де­лом, что господские церкви строятся и господские попы назначаются и переходят с места на место без всякого благословения и утверждения архиерея. Но освятить но­вую церковь и посвятить нового попа имел право только епархиальный архиерей, который не допускал в этом слу­чае даже самого митрополита, ибо освящение церквей и посвящение попов было сопряжено с уплатой епископу определенных сборов и пошлин. Кроме этих сборов кли­рики обязаны были платить десятину и целый ряд других пошлин. Особенно выгоден для архиереев был так называ­емый «въезд», или «езда»,- пошлина при объезде епархии архиереем, взыскивавшаяся якобы на покрытие путе­вых расходов архиерея, хотя по обычаю архиерея и его свиту должны были содержать на свой счет и снабжать провизией на дорогу те монастыри и церкви, для ревизии которых он останавливался. Кроме доходов с церковных учреждений каждый архиерей имел доходы с хозяйствен­ных угодий, пожалованных князьями, которые, по словам летописи, «нещадно даяху в вечное наследие грады, по­госты, села, земли и борти, и реки и великие волости со всеми прибытками». Сведения из XVII в., когда размеры церковных владений вообще значительно поубавились, дают такие примерные цифры: вятскому епископу при­надлежало 30 деревень, 66 починков, 4 займища, 30 дво­ров; за другими 15 епископами числилось в городах, селах и деревнях 28 000 дворов; патриарху принадлежало больше 7000 дворов. Эти имения архиереи раздавали за службу своим служилым людям или отдавали в эксплуа­тацию на оброчном праве; при отдаче в грамоте огова­ривалось, что получившему «тех вод (или земель) не освоить никакой хитростью, от церкви божией не отста­ивать». Само собою понятно, что и люди епископских дворов подлежали исключительно суду и управлению епископа и обязаны были платить ему положенную «дань». В полном соответствии с таким характером епар­хиального управления находился и состав епархиальной епископской администрации. Тут перед нами выступают те же самые должности, как во дворце любого князя или крупного боярина: в центре - казначей и дворецкий с писцами, на местах - волостели, тиуны, десятильники и приказчики. Все эти должности замещались обычно мир­скими людьми, крупные - из бояр, мелкие - из боярских детей или дворян.
Феодальная природа церковного властвования этой эпохи ярко обнаруживается также в двойственности тех инстанций, которым обязаны были подчиняться архиереи. Архиереи были подчинены, с одной стороны, митрополиту, дававшему им посвящение, с другой стороны, местному князю, который выдвигал кандидата, лишь утверждавше­гося на соборе епископов;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135