Некоторые термины ныне устарели. Это естественно. Каж­дому времени присуща своя языковая практика. Н. М. Николь­ский пользовался теми терминами, которые были приняты в ис­торической и научно-атеистической литературе 20-30-х годов, и не его вина, что впоследствии от многих из этих терминов от­казались, заменив их другими. Например, он постоянно упо­требляет слово «поп», считавшееся нормативным в годы рабо­ты над «Историей русской церкви», тогда как современному читателю привычнее слово «священник», повсеместно употреб­ляемое в научно-атеистической литературе нашего времени.
Некоторые термины некритически перенесены Н. М. Ни­кольским в его книгу из дореволюционной исторической лите­ратуры: «славянский дикарь», «сиволапые мужики», «булавинский бунт», «разинский бунт» и пр.
Некоторые из употребляемых в «Истории русской церкви» терминов несут на себе следы былого увлечения Н. М. Никольского ошибочной «теорией цикличности», допускавшей су­ществование в дофеодальном прошлом феодализма, капитализ­ма и даже социализма и использовавшей категории, примени­мые лишь к этим формациям, для характеристики обществен­ного уклада жизни стран Древного Востока. Так, например, характеризуя русскую церковь начала XVI в., Н. М. Николь­ский называет ее «капиталистической». «Капиталистами» назы­вает он купцов XVI в. Раскол определяется им как «старовер­ческая революция», а выступление приходского духовенства против реформ патриарха Никона - как «партизанская борь­ба» и т. п.
Однако, сколь бы взыскательно, требовательно, строго и даже придирчиво ни подходили мы к «Истории русской церк­ви» Н. М. Никольского, несомненные и очевидные достоинства этой книги как первого марксистского труда по истории рус­ского православия, старообрядчества и сектантства многократ­но перекрывают присущие ей недостатки, которые современно­му читателю легко понять и извинить.
Настоящее издание «Истории русской церкви», осуществ­ляемое по настоятельной просьбе атеистической общественно­сти, рассчитано как на контингент лиц, специально занимаю­щихся изучением и пропагандой научного атеизма (преподава­телей вузов, научных работников, студентов, пропагандистов, слушателей системы партийной учебы), так и на широкий круг читателей, проявляющих интерес к марксистскому осве­щению истории религии и церкви, к критическому анализу ре­лигиозной идеологии.
Основу данного издания составляет текст 1931 г., но в него внесены отдельные изменения, которые в большинстве свелись к сокращениям. В частности, по уже упоминавшимся сообра­жениям полностью опущена глава «Дохристианские верования и культы» и подраздел «Миссия и ликвидация унии», как со­держащие теоретические положения, самим автором впослед­ствии пересмотренные и не соответствующие современным вы­водам советской исторической науки. В ряде других глав ус­транены некоторые длинноты, изъяты устаревшие данные, убраны несущественные детали, сокращены отдельные цитаты, исправлены стилистические погрешности и опечатки.
Некоторые положения книги, требующие разъяснения или уточнения с позиций современности, а также вызывающие воз­ражения, снабжены примечаниями, выражающими точку зре­ния редактора данного издания.
Библиография, имевшаяся в издании 1931 г., в значитель­ной мере устарела, к тому же она включала в себя много таких изданий, которые превратились ныне в библиографическую редкость и поэтому недоступны современному массовому чи­тателю. Исходя из этих соображений, в приложении к настоящему изданию дается радикально обновленная библиография. Она включает в себя труды, содержащие анализ не только прошлого русского православия, старообрядчества и сектант­ства, но и нынешнего состояния данных конфессий и деноми­наций.
Заново составлен и именной указатель.
В заключение хотелось бы выразить надежду на то, что переиздание «Истории русской церкви», осуществляемое более чем 50 лет спустя после ее выхода в свет, лишний раз напомнит советским исследователям и популяризаторам науки о настоя­тельной необходимости продолжить дело, так успешно начатое Н. М. Никольским, и создать обстоятельную .историю русского православия XX столетия. Эта задача тем более актуальна, что сейчас - в преддверии тысячелетия «крещения Руси» - богословско-церковные круги Московской патриархии пытаются использовать эту дату для прославления русского православия и создания ему репутации социально прогрессивной силы, сти­мулятора духовного прогресса общества. Нейтрализовать та­кие попытки можно лишь с помощью апелляции к историче­ской правде, которая работает отнюдь не на религию и цер­ковь, а против них.













НАСАЖДЕНИЕ ХРИСТИАНСТВА И ОРГАНИЗАЦИЯ ЦЕРКВИ
КРЕЩЕНИЕ РУСИ И ДВОЕВЕРИЕ



Летопись рассказывает, что в 988 или 989 г. над Киевом «воссиял свет» Христо­вой веры - киевский князь Владимир, убедившись в лживости языческих богов, решил переменить веру и после целого ряда разведок, переговоров и даже воен­ных походов признал истинной верой византийское пра­вославие; он принял его сам, и по его приказу крести­лись киевляне, а затем и вся остальная Русь. Еще цер­ковный историк Голубинский нашел в себе мужество признать, что все рассказы как летописи, так и «жития» Владимира об обстоятельствах принятия Владимиром христианства являются благочестивыми вымыслами, со­ставленными на разные византийские сюжетные мотивы, и не содержат в себе ни одной крупицы исторической истины, кроме одного голого факта, что в 988 или 989 г. Владимир и его дружина приняли из Византии христиан­ство, которое и было объявлено официальной религией. Нам не приходится особенно жалеть о том, что цепь со­бытий, предшествующая этой реформе и сопровождав­шая ее, остается для нас невыясненной. Самое главное - социально-политические предпосылки реформы и значе­ние ее для Византии - ясно выступает для нас из всей истории сношений киевских военно-купеческих верхов с греками, достаточно четко обрисованной в летописи.
Тут прежде всего приходится отметить, что реформа Владимира была завершением начавшегося еще за сто лет до него процесса и в сущности не была реформой для значительной части дружины. Торговые интересы давно уже заставляли многих ее представителей, одинаково и славян и варягов, расставаться со старой верой; еще при Игоре, более чем за полвека до 988-989 гг., в Киеве уже была церковь во имя Ильи, обслуживавшая ту часть дружины Игоря, которая, по словам летописи, исповедо­вала христианство и при заключении договора с греками клялась именем христианского бога, в то время как остальные дружинники клялись Перуном. Ко времени княжения Владимира число христиан в княжеской дру­жине должно было еще значительно увеличиться; это обстоятельство объясняет нам и реформационный пыл князя: как в свое время император Константин должен был легализовать христианство и стать христианином, ибо его войско оказалось на три четверти состоящим из христиан, так и киевский князь не мог остаться при ста­рой вере, когда большая часть его дружины приняла хри­стианство. В то же время распространение христианства среди киевского военно-купеческого населения энергично велось Византией в ее собственных интересах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135