нет, в худшем случае оно страдает большой
односторонностью и неполнотой. Именно таким воззрением, бес-
спорно, и является последовательный материализм, например -
эпикуровский, как и противоположный ему абсолютный идеа-
лизм, например - берклеевский, - как и вообще всякий фило-
софский принцип, зародившийся из верного понимания и добро-
совестно разработанный. Но только все это - в высшей степени
односторонние миросозерцания, и поэтому, при всей их противо-
положности, все они одновременно истинны, - каждое со своей
определенной точки зрения; а стоит лишь над этой точкой
ШОПЕНГАУЭР АРТУР (1788-1860 гг.)
подняться, как истинность их сейчас же оказывается относитель-
ной и условной. Высшей же точкой, с которой можно бы обозреть
их все, увидеть их истинными только относительно, понять их
несостоятельность за данными пределами, - может быть точка
абсолютной истины, насколько она вообще достижима.
Как брызги и струи бушующего водопада сменяются с молние-
носной быстротою, между тем как радуга, которая повисла на
них, непоколебимая в своем покое, остается чужда этой беспре-
рывной смене, --- так и всякая идея, то есть род живущих су-
ществ, остается совершенно недоступна для беспрестанной сме-
ны его индивидуумов. А именно в идее, или роде, и лежат
настоящие корни воли к жизни; именно в ней она находит свое
выражение, и поэтому воля действительно заинтересована толь-
ко в сохранении идеи. Например, львы, которые рождаются и
умирают, это - все равно, что брызги в струе водопада; льви-
ность же, идея или форма льва, подобна непоколебимой радуге
над ним. Вот почему Платон только идеям, то есть родам, при-
писывал настоящее бытие, индивидуумам же -- лишь беспре-
станное возникновение и уничтожение. Из глубоко сокровенно-
го сознания собственной нетленности и вытекают те уверенность
и душевный покой, с какими всякий животный, а равно и чело-
веческий индивидуум беспечно проходит свой жизненный путь
среди бесчисленных случайностей, которые всякое мгновение
могут его уничтожить, и проходит, кроме того, по направлению
к смерти, - а в глазах его между тем светится покой рода, которо-
го это грядущее уничтожение не касается и не интересует. Да и
человеку этого покоя не могли бы дать шаткие и изменчивые
догмы. Но, как я уже сказал, вид всякого животного учит
нас, что ядру жизни, воле в ее обнаружениях смерть не меша-
ет. Какая непостижимая тайна кроется во всяком животном!
Посмотрите на первое встречное из них, - посмотрите на
вашу собаку: как спокойно и благодушно стоит она перед
вами! Многие тысячи собак должны были умереть, прежде
чем для этой собаки настала очередь жить. Но гибель этих
тысяч не нанесла урона идее собаки: ее нисколько не омрачи-
ла вся эта полоса смертей. И оттого собака стоит перед нами
такая свежая и стихийно могучая, как будто бы нынче ее
первый день и никогда не может, наступить для нее день по-
следний, - и в глазах ее светится ее неразрушимое начало,
архе. Что же умирало здесь в продолжение тысячелетий? Не
собака -- вот она стоит цела и невредима, а только ее тень, ее
ШОПБНГАУЭР АРТУР (1788-1860 IT.)
отражение в характере нашей познаватеяьной способности, при-
уроченной ко времени. И как только можно думать, будто поги-
бает то, что существует во веки веков и заполняет собою все
времена? Конечно, эмпирически это понятно; именно, по мере
того как смерть уничтожала одни индивидуумы, рождение соз-
давало новые. Но это эмпирическое объяснение только кажется
объяснением, на самом же деле оно вместо одной загадки ставит
другую. Метафизическое понимание этого факта, хотя оно по-
купается и не столь дешевой ценою, все-таки представляет со-
бою единственно правильное и удовлетворительное.
Кант, своим субъективным приемом, выяснил ту великую, хо-
тя и отрицательную истину, что <вещи в себе> не может быть
присуще время, так как оно заложено априорной формой в
нашем восприятии. А смерть - это временный конец времен-
ного явления; поэтому, стоит только отрешиться от формы вре-
мени, и сейчас же не окажется больше никакого конца, и даже
слово это потеряет всякий смысл. Я же, здесь, на своем объек-
тивном пути, стараюсь теперь выяснить положительную сторо-
ну дела, именно то, что <вещь в себе> остается неприкосно-
венной для времени и того процесса, который возможен только
в силу него, то есть для возникновения и исчезновения, и что
явления, протекающие во времени, не могли бы иметь даже
своего беспрерывно исчезающего, близкого к небытию суще-
ствования, если бы в них не было зерна вечности. Конечно,
вечность - это такое понятие, в основе которого не лежит
никакой интуиции; поэтому и содержание его чисто отрица-
тельно, - оно означает, именно, вневременное бытие. Время
же все-таки - это лишь образ вечности, как учил Плотин;
оттого и наше временное бытие не что иное, как образ, или
символ, нашей внутренней сущности. Последняя должна иметь
свои корни в вечности, потому что время, - это лишь форма
нашего познания; между тем только в силу времени мы позна-
ем, что наша сущность и сущность всех вещей преходяща,
конечна и обречена на уничтожение.
4. МЫСЛИ
ИЗ БЕСПОКОЙНОГО
О Гегель - человек с посредственным умом, он хотел всеми из-
вестными средствами прослыть великим философом, и, дейст-
вительно, успел сделаться идолом нескольких весьма молодых,
ШОПЕНГАУЭР АРТУР (1788-186011.)
но ограниченного ума людей. Но такие покушения против че-
ловеческого разума не остаются безнаказанными.
1 С) Одно искусство действительно понимал этот Гегель, именно
искусство водить немцев за нос. Но это не великое искусство.
На каждой странице, в каждой строчке сквозит старание об-
морочить и обмануть читателя.
Q Гегель не только не имеет никаких заслуг перед философией,
но оказал на нее крайне пагубное, поистине отупляющее, мож-
но сказать, тлетворное влияние. Кто может читать его наибо-
лее прославленное произведение, так называемую <Феномено-
логию духа>, не испытывая в то же время такого чувства, как
если бы он был в доме умалишенных, - того надо считать
достойным этого местожительства.
СЧ Гегелевская философия состоит из 3/4 чистой бессмыслицы и
1/4 нелепых выдумок.
О Из каждой страницы Давида Юма можно почерпнуть больше,
чем из полного собрания философских сочинений Гегеля, Гер-
барта и Шлейермахера, вместе взятых.
С1 Величайшая заслуга Канта заключается в различении явления
и <вещи в себе> на основании доказательства, что между нами
и вещами стоит интеллект, вследствие чего их нельзя познать
такими, как они существуют в себе.
СЗ Философ не должен преследовать <почему>. Осмысленная им
<вещь в себе> находится вне пределов закона основания и тем
самым всякой закономерности. Заблуждение всех философов
состояло в том, что они считали философию наукой и искали
ее, руководствуясь законом основания.
СЗ Величайшая нелепость материализма состоит в том, что он
исходит из объективного, принимает за крайнюю основу объ-
ективное. Между тем в действительности все объективное,
как таковое, многоразлично обусловливается познающим субъ-
ектом с формами его познания и таковые предполагает, следо-
вательно, с устранением субъекта тоже совершенно исчезает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168
односторонностью и неполнотой. Именно таким воззрением, бес-
спорно, и является последовательный материализм, например -
эпикуровский, как и противоположный ему абсолютный идеа-
лизм, например - берклеевский, - как и вообще всякий фило-
софский принцип, зародившийся из верного понимания и добро-
совестно разработанный. Но только все это - в высшей степени
односторонние миросозерцания, и поэтому, при всей их противо-
положности, все они одновременно истинны, - каждое со своей
определенной точки зрения; а стоит лишь над этой точкой
ШОПЕНГАУЭР АРТУР (1788-1860 гг.)
подняться, как истинность их сейчас же оказывается относитель-
ной и условной. Высшей же точкой, с которой можно бы обозреть
их все, увидеть их истинными только относительно, понять их
несостоятельность за данными пределами, - может быть точка
абсолютной истины, насколько она вообще достижима.
Как брызги и струи бушующего водопада сменяются с молние-
носной быстротою, между тем как радуга, которая повисла на
них, непоколебимая в своем покое, остается чужда этой беспре-
рывной смене, --- так и всякая идея, то есть род живущих су-
ществ, остается совершенно недоступна для беспрестанной сме-
ны его индивидуумов. А именно в идее, или роде, и лежат
настоящие корни воли к жизни; именно в ней она находит свое
выражение, и поэтому воля действительно заинтересована толь-
ко в сохранении идеи. Например, львы, которые рождаются и
умирают, это - все равно, что брызги в струе водопада; льви-
ность же, идея или форма льва, подобна непоколебимой радуге
над ним. Вот почему Платон только идеям, то есть родам, при-
писывал настоящее бытие, индивидуумам же -- лишь беспре-
станное возникновение и уничтожение. Из глубоко сокровенно-
го сознания собственной нетленности и вытекают те уверенность
и душевный покой, с какими всякий животный, а равно и чело-
веческий индивидуум беспечно проходит свой жизненный путь
среди бесчисленных случайностей, которые всякое мгновение
могут его уничтожить, и проходит, кроме того, по направлению
к смерти, - а в глазах его между тем светится покой рода, которо-
го это грядущее уничтожение не касается и не интересует. Да и
человеку этого покоя не могли бы дать шаткие и изменчивые
догмы. Но, как я уже сказал, вид всякого животного учит
нас, что ядру жизни, воле в ее обнаружениях смерть не меша-
ет. Какая непостижимая тайна кроется во всяком животном!
Посмотрите на первое встречное из них, - посмотрите на
вашу собаку: как спокойно и благодушно стоит она перед
вами! Многие тысячи собак должны были умереть, прежде
чем для этой собаки настала очередь жить. Но гибель этих
тысяч не нанесла урона идее собаки: ее нисколько не омрачи-
ла вся эта полоса смертей. И оттого собака стоит перед нами
такая свежая и стихийно могучая, как будто бы нынче ее
первый день и никогда не может, наступить для нее день по-
следний, - и в глазах ее светится ее неразрушимое начало,
архе. Что же умирало здесь в продолжение тысячелетий? Не
собака -- вот она стоит цела и невредима, а только ее тень, ее
ШОПБНГАУЭР АРТУР (1788-1860 IT.)
отражение в характере нашей познаватеяьной способности, при-
уроченной ко времени. И как только можно думать, будто поги-
бает то, что существует во веки веков и заполняет собою все
времена? Конечно, эмпирически это понятно; именно, по мере
того как смерть уничтожала одни индивидуумы, рождение соз-
давало новые. Но это эмпирическое объяснение только кажется
объяснением, на самом же деле оно вместо одной загадки ставит
другую. Метафизическое понимание этого факта, хотя оно по-
купается и не столь дешевой ценою, все-таки представляет со-
бою единственно правильное и удовлетворительное.
Кант, своим субъективным приемом, выяснил ту великую, хо-
тя и отрицательную истину, что <вещи в себе> не может быть
присуще время, так как оно заложено априорной формой в
нашем восприятии. А смерть - это временный конец времен-
ного явления; поэтому, стоит только отрешиться от формы вре-
мени, и сейчас же не окажется больше никакого конца, и даже
слово это потеряет всякий смысл. Я же, здесь, на своем объек-
тивном пути, стараюсь теперь выяснить положительную сторо-
ну дела, именно то, что <вещь в себе> остается неприкосно-
венной для времени и того процесса, который возможен только
в силу него, то есть для возникновения и исчезновения, и что
явления, протекающие во времени, не могли бы иметь даже
своего беспрерывно исчезающего, близкого к небытию суще-
ствования, если бы в них не было зерна вечности. Конечно,
вечность - это такое понятие, в основе которого не лежит
никакой интуиции; поэтому и содержание его чисто отрица-
тельно, - оно означает, именно, вневременное бытие. Время
же все-таки - это лишь образ вечности, как учил Плотин;
оттого и наше временное бытие не что иное, как образ, или
символ, нашей внутренней сущности. Последняя должна иметь
свои корни в вечности, потому что время, - это лишь форма
нашего познания; между тем только в силу времени мы позна-
ем, что наша сущность и сущность всех вещей преходяща,
конечна и обречена на уничтожение.
4. МЫСЛИ
ИЗ БЕСПОКОЙНОГО
О Гегель - человек с посредственным умом, он хотел всеми из-
вестными средствами прослыть великим философом, и, дейст-
вительно, успел сделаться идолом нескольких весьма молодых,
ШОПЕНГАУЭР АРТУР (1788-186011.)
но ограниченного ума людей. Но такие покушения против че-
ловеческого разума не остаются безнаказанными.
1 С) Одно искусство действительно понимал этот Гегель, именно
искусство водить немцев за нос. Но это не великое искусство.
На каждой странице, в каждой строчке сквозит старание об-
морочить и обмануть читателя.
Q Гегель не только не имеет никаких заслуг перед философией,
но оказал на нее крайне пагубное, поистине отупляющее, мож-
но сказать, тлетворное влияние. Кто может читать его наибо-
лее прославленное произведение, так называемую <Феномено-
логию духа>, не испытывая в то же время такого чувства, как
если бы он был в доме умалишенных, - того надо считать
достойным этого местожительства.
СЧ Гегелевская философия состоит из 3/4 чистой бессмыслицы и
1/4 нелепых выдумок.
О Из каждой страницы Давида Юма можно почерпнуть больше,
чем из полного собрания философских сочинений Гегеля, Гер-
барта и Шлейермахера, вместе взятых.
С1 Величайшая заслуга Канта заключается в различении явления
и <вещи в себе> на основании доказательства, что между нами
и вещами стоит интеллект, вследствие чего их нельзя познать
такими, как они существуют в себе.
СЗ Философ не должен преследовать <почему>. Осмысленная им
<вещь в себе> находится вне пределов закона основания и тем
самым всякой закономерности. Заблуждение всех философов
состояло в том, что они считали философию наукой и искали
ее, руководствуясь законом основания.
СЗ Величайшая нелепость материализма состоит в том, что он
исходит из объективного, принимает за крайнюю основу объ-
ективное. Между тем в действительности все объективное,
как таковое, многоразлично обусловливается познающим субъ-
ектом с формами его познания и таковые предполагает, следо-
вательно, с устранением субъекта тоже совершенно исчезает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168