Q <Верьте эксперту> (лат. поговорка).
Э<Мы a priori познаем в вещах лишь то, что вложено в них нами
самими> (И. Кант).
3 <Разум и наука - продукты человечества; но желать их сде-
лать непосредственным достоянием народа и получить их че-
рез народ -утопия> (Э. Ренан).
И <Я всегда ненавистно> (Б. Паскаль).
Г] <Ибо от избытка сердца говорят уста> (Матф. 12, 34).
L] <Мерзкое суеверие> (Тацит).
L] <Был я всегда терпелив ко многим вещам неприятным,
Тяготы твердо сносил, верный завету богов.
Только четыре предмета мне гаже змеи ядовитой:
Дым табачный, клопы, запах чесночный и >.
(И. В. Гете.)
[] <Хорошая женщина и плохая женщина требуют кнута> (Са-
кетти).
Э <Мы склонны к запретному> (Овидий).
[j <Различие порождает ненависть> (франц. поговорка).
3 <Я сам ближе всего к себе> (Теренций).
[] <Подчинись закону, который ты сам издал>, (лат. поговорка)
<Чтобы поглупеть, начните верить> (Б. Паскаль).
3 <Большинство не довольствуется философией, большинству
нужна святость> (Э. Ренан).
<Любовь - наиболее эгоистическое из всех чувств и, следо-
вательно, наименее великодушное, когда оно ранено> (франц.
поговорка).
<Гений -это невроз> (Моро де Тур).
3. УЧЕНИЕ
Сообщу вам тайну: во-первых, вряд ли богнфилософствуют,
а во-вторых, люди неохотно верят в богов.
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
Наследственный недостаток философов. Философы все без ис-
ключения страдали до сих пор одинаковым недостатком: они
мыслили неисторично, противоисторично. Они исходили из че-
ловека, которого являло им их время и окружение, охотнее
всего их самих себя и даже только из себя; им казалось, что уже
путем самоанализа они достигают цели - знания <человека>.
Их собственные оценочные чувства (или оценочные чувства
их касты, расы, религии, здоровья) принимались ими за абсо-
лютные мерки ценности; ничто не было им более чуждо и про-
тивно, чем бескорыстие собственно научной совести, которая
наслаждается своей свободой и в благожелательном презре-
нии к личности, каждой личности, каждой личностной пер-
спективе. Эти философы были прежде всего личностями; каж-
дый из них даже ощущал про себя некое <Я есмь личность>,
словно бы некую aeterpa veritas человека, <человека-в-себе>.
Из подобной неисторической оптики, развитой ими в отноше-
нии самих себя, проистекает величайшее множество их заблу-
ждений - прежде всего основное заблуждение, сводящееся к
тому, чтобы всюду искать <сущее>, всюду предполагать су-
щее, всюду умолять значимость изменения, становления, про-
тиворечия, Даже под гнетом культуры, одержимой историз-
мом (каковой была немецкая культура на рубеже столетий),
философам свойственно было выставлять себя по меньшей ме-
ре как цель всего становления, на которую с самого начала
ориентируется все-что-ни-есть: комедия, разыгранная в свое
время Гегелем перед замершей от удивления Европой.
Оценка незаметных истин. Признаком более сильного и гордо-
го вкуса (как бы легко этот признак ни производил обратного
впечатления) является способность оценивать маленькие, не-
заметные, осторожные, найденные посредством строгого ме-
тода истины выше, чем те широкие, парящие, обволакиваю-
щие обобщения, к которым тяготеет потребность
религиозной и художественной эпохи. Люди, отставшие по
части интеллектуальной дисциплины или вынужденные в
силу солидных оснований чураться ее (случай женщин), от-
носятся к названным мелким достоверностям с какой-то ус-
мешкой на устах. Художнику, например, ничего не говорит
какое-либо физиологическое открытие; это даст ему осно-
вание думать о нем с пренебрежением. Такие отстающие, кото-
рые при случае разыгрывают из себя судей (наша эпоха явила
по этой части три примера большого стиля: Виктор Гюго для
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
Франции, Карлейль для Англии, Рихард Вагнер для Герма-
нии), говорят об этом с иронией.
О познании страдальца. Состояние больных людей, которые
долго и ужасно мучились своими страданиями и рассудок ко-
торых тем не менее остается незамутненным, представляет не-
который лнтерес для познания - не говоря уже ничего о тех
интеллектуальных благодеяниях, которые приносят собою ка-
ждое глубокое одиночество, каждая внезапная и дозволенная
свобода от всякого рода обязанностей и привычек. Глубоко
страдающий человек с ужасающим хладнокровием разгляды-
вает вещи из своего состояния: перед взором его исчезают все
те мелкие лживые фокусы, в которых по обыкновению плещут-
ся вещи, когда на них смотрят глазами здорового человека;
даже сам он предстает себе без пуха и цвета. Допустим, что
прежде он жил какими-то опасными причудами; это высшее
отрезвление болью служит средством - и, должно быть, един-
ственным средством - вырвать его из них. (Возможно, что с
этим столкнулся основатель христианства на кресте: ибо гор-
чайшие из всех слов: <Боже мой, для чего Ты Меня оставил!>,
взятые во всей глубине, как и следует их брать, содержат сви-
детельство общего разочарования и просветления относитель-
но грезы своей жизни; в момент высочайшей муки он стал
ясновидящим в отношении самого себя, подобно тому, как рас-
сказывает это поэт о бедном умирающем Дон-Кихоте). Чудо-
вищное напряжение интеллекта, силящегося тягаться с болью,
приводит к тому, что все, на что он теперь взирает, освещается
новым светом, и несказанная привлекательность, которую вы-
зывают к жизни все новые освещения, бывает зачастую доста-
точна сильна, чтобы дать отпор всем приманкам самоубийства
и явить последующую жизнь страдальца как нечто в высшей
степени желанное. С презрением вспоминает он уютный, теп-
лый мир, окутанный туманами, в котором бродит ничтоже Сум-
няшеся здоровый человек; с презрением вспоминает он благо-
роднейшие и любимейшие иллюзии, которыми он прежде
водил себя самого за нос; ему доставляет какое-то наслаж-
дение накликать себе это презрение как бы из самой преис-
подней и причинить таким образом душе горчайшее стра-
дание: этим противовесом удерживает он физическую
боль - он чувствует, что нынче ему необходим как раз
этот противовес! В жутком ясновидении своего существа
восклицает он самому себе: <Будь однажды собственным
НИЦШЕ ФРИДРИХ (1844-1900 гг.)
своим обвинителем и палачом, прими однажды страдания как
предписанную тебе тобою же кару! Наслаждайся своим пре-
имуществом судьи; больше: наслаждайся своим соизволением,
своим тираническим произволом! Будь выше своей жизни, как
и своего страдания; смотри свысока на все, что имеет основа-
ния, и на все бездонное!>. Наша гордость встает на дыбы, как
никогда еще; на ее стороне против такого тирана, как боль, и
против всех нашептываний боли, которыми эта последняя си-
лится выудить из нас свидетельство, порочащее жизнь, несрав-
ненная привлекательность задачи - взять против тирана как
раз сторону жизни. В этом состоянии злобно обороняешься от
всякого пессимизма, дабы он не предстал следствием нашего
состояния и не унизил нас, как побежденных. Равным образом
никогда еще соблазн проявлять справедливость в суждениях
не достигал такой силы, как нынче, ибо нынче в этом триумфе,
празднуемом над нами самими и над раздражительнейшим из
всех состояний, простительной выглядела бы любая неспра-
ведливость суждения;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168