и <прин-
цип иронии>. В трактате <Человек иг-
рающий> (1938) Хейзинга обосновывает
сквозное значение И. в развитии осн.
культурных форм человечества: не
только иск-ва, но и философии, науки,
политики, юриспруденции, военного
ремесла. Он отвергает популярные
психофизиологические представления о
служебной функции И. по отношению к
к.-л. биологическим целям. Избавив
И. от утилитарной <опеки>, Хейзинга,
однако, невольно ставит ее в дву-
смысленное положение - он не находит
ей надежного <онтологического при-
станища> и ввязывает ее в сложные
отношения с <серьезностью>. Осознание
нередуцируемости бытийного фено-
мена И. к фактам познавательной
психической жизни, а также перспек-
тивное выявление выдающегося зна
чения И. в человеческой истории отя-
гощено у Хейзинги множеством спор
ных моментов. Трудно, напр., н<.
усомниться в безоговорочности све
дения к И. той жизни, к-рая не только
послужила ключевым символом для
последующих веков европ. культуры, но и
легла в основание ордена нищенствую
щих монахов. Однако здесь важно осо-
знать глубину парадокса. Благовестис
Франциска Ассизского о <духовной ве-
селости> выявляет особую смысловую
вертикаль И., правила к-рой неотдели-
мы от аскетического самоограничения,
а свобода основана на искупительной
самоотдаче. Согласно Хейзинге, фран-
цисканская радость вырастает из жерт
венного зерна; здесь находится сак-
ральный исток подлинной Иш, пред-
лагаемой Франциском в кач-ве жизнен-
ного образца своим ученикам - <скомо
рохам Божьим>. Антиномичность это-
го словосочетания подчеркивает w
объяснимую никакими разумными и
моральными доводами возможность
сочетания в бытийном составе че
ловека двух начал: эмпирического (дан-
ного) и благодатного (за-данного).
При этом именно смысловая дистан
ция, отделяющая нищего <скоморо
ха Божьего> от спекулятивного <Че
ловека играющего>, контрастно об
наруживаетнеобоснованностьтранецен
дентальных претензий последнего, его
<метафизическое самозванство>. По
Хайдеггеру, И. есть <язык трансценден
ции>, возможность, открывающая
себя свободе человеческого поступки
валенная иск-вом И.- это простран-
ство спора земного и небесного,
риертного и божественного. Гадамер
распространяет категорию И. на про-
цесс понимания текста, картины, спек-
такля, к-рые покоряют нас, поглощают
без остатка своим смыслом и красо-
;;той. Гадамер упраздняет субъектив-
ность участников <маятникового иг-
рового движения>, настаивая на прима-
те <И. самой по себе> в отноше-
нии сознания игроков. Иначе говоря,
(квазиигровая абстракция используется
для построения музейно-эстетиче-
1ской экспозиции некоего рафиниро-
ванного <рая>, оплаченного ценой ра-
дикальной деперсонализации его оби-
(ятелей. Финк спорит с Гадамером
1 развивает учение об И. в ракур-
филос. антропологии. Бытийный
10Й И. Финк рассматривает как осн.
)соб человеческого общения с воз-
>кным. Это выводит его также за
еделы плоского эмпиризма, исходя-
о из поверхностного противо-
гавления И. труду (<серьезности>).
дальше образ человека-игрока
ится. Финк не находит за рамками
ювных правил иной экзистенциаль-
t меры, только благодаря к-рой под-
яная свобода может не переродиться
произвол. Остается невыявленной
<зь конкретных проявлений откры-
ти, незавершенности человека и
[Явственной перспективы утвер-
1ения: человек возможен. Кроме
,-.го, сказывается власть соблазни-
(ельного представления о том, будто
1А сферу возможного индивид способен
)йти и <расположиться там>, не из-
бнившись по существу, а лишь приняв
оворенные внешние правила. В анг-
лоязычной лит. принято отличать имп-
"ровизированную, непредумышленную
IH. (play) от И., организуемой на
Основе ограниченного числа жест-
оких правил (game). Game предостав-
яиет спортсмену мнимую <свободу>,
отгораживаемую рамками условных
-вравил от реальной действительности.
ff ориентирование И. на <выигрыш>
1риз) структурирует взаимодействие
форме состязания. Французский
ЮНЫЙ Р. Кайюа детализирует пред-
>женную Хейзингой дихотомию <состя-
зание - представление>, выделяя че-
тыре типа И.: И. головокружения;
И. подражания; И. состязания; И. слу-
чая. Данная типология может быть
трансформирована с помощью последо-
вательного ответа на гл. вопрос: <Кто
играет?> Тогда соответствующие четыре
рода И. символизируют их субъекты:
в первом случае это - <скоморох Бо-
жий>, во втором - актер и роль,
в третьем - соперники состязания, в
четвертом - азартный игрок и Случай,
или в пределе - марионетка и Рок.
Наиболее сложной является И. первого
типа, не локализованная сценой, ста-
дионом или кругом рулетки. В ней
человек устремлен к преодолению соб-
ственной ограниченности и скованно-
сти, к динамическому выявлению воз-
можной полноты экзистенции. Подобно
музыкальному исполнению партитуры,
такая И. есть исполнение человека,
исполняемого бытием. Здесь нет <друго-
го> как замкнутого в себе соперника
и потому к И. неприложима субъект-
объектная матрица. Стороны взаимо-
действия как бы погружаются внутрь
самого человека. Между ними нет в
буквальном смысле ни соперничества,
ни подражания; есть <дрожь> - в тре-
пете человек выходит из эмпирического
равенства самому себе. ощущает ду-
ховную амплитуду своего существова-
.ния. В нем пробуждается и подает голос
<человек возможный> - та бытийная
<ипостась>, к-рая в принципе не
может быть отделена от человека и
передана дублеру наподобие маски.
<Человек возможный> (за-данный)
не явл. <ролью>, в к-рую можно <вой-
ти>. Он не налагается на индивида
извне, как личина, но высветляет в
нем сокровенный и неовнешняемый
слой бытия, знаменует его откры-
тость. Драматизм <точечного> возник-
новения И. в мире неизбежен, потому
что совершающееся в ней изменение
структуры сознания и переориентация
на истинную свободу происходят вне
всяких эмпирических оснований для
такого события в неизменном мире.
И. возникает в неготовом месте и вре-
мени. Здесь в <человеке возможном>
парадоксально сопрягаются, с одной
стороны, предельная открытость, жерт-
Идиографический метод
венная
незащищенность и незастра-
хованность к.-л. конвенциональными
условиями и рамками, а с др. сто-
роны, способность высвобождения
из-под гнета обычных форм принужде-
ния: идеологического, экономического,
социального. Противоположностью И.
явл. не серьезность, а насилие. Оно
прорывает не просто мир И., иска-
жая его до неузнаваемости, но и -
что гораздо важнее -. сферу обычной
действительности, насаждая свой анти-
мир. Насилие де-морализует все во-
круг себя. Мир аутентичной И. исклю-
чает любые моменты насилия. И. даже
можно было бы определить как событие,
снимающее с какой-то точки мира пе-
чать насилия. В эмпирической дейст-
вительности, где все обусловлено объек-
тивными обстоятельствами, аутентич-
ная И. явл. как бы упреждением
преображения мира. Проблема же
иных разновидностей И. (вплоть до вы-
рожденных; <жестоких>) заключается
в большей или меньшей степени про-
фанации этого игрового, праздничного
<упреждения>. Соотношение спор-
тивной И., театра и культа углублен-
но рассматривает Гвардини.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218
цип иронии>. В трактате <Человек иг-
рающий> (1938) Хейзинга обосновывает
сквозное значение И. в развитии осн.
культурных форм человечества: не
только иск-ва, но и философии, науки,
политики, юриспруденции, военного
ремесла. Он отвергает популярные
психофизиологические представления о
служебной функции И. по отношению к
к.-л. биологическим целям. Избавив
И. от утилитарной <опеки>, Хейзинга,
однако, невольно ставит ее в дву-
смысленное положение - он не находит
ей надежного <онтологического при-
станища> и ввязывает ее в сложные
отношения с <серьезностью>. Осознание
нередуцируемости бытийного фено-
мена И. к фактам познавательной
психической жизни, а также перспек-
тивное выявление выдающегося зна
чения И. в человеческой истории отя-
гощено у Хейзинги множеством спор
ных моментов. Трудно, напр., н<.
усомниться в безоговорочности све
дения к И. той жизни, к-рая не только
послужила ключевым символом для
последующих веков европ. культуры, но и
легла в основание ордена нищенствую
щих монахов. Однако здесь важно осо-
знать глубину парадокса. Благовестис
Франциска Ассизского о <духовной ве-
селости> выявляет особую смысловую
вертикаль И., правила к-рой неотдели-
мы от аскетического самоограничения,
а свобода основана на искупительной
самоотдаче. Согласно Хейзинге, фран-
цисканская радость вырастает из жерт
венного зерна; здесь находится сак-
ральный исток подлинной Иш, пред-
лагаемой Франциском в кач-ве жизнен-
ного образца своим ученикам - <скомо
рохам Божьим>. Антиномичность это-
го словосочетания подчеркивает w
объяснимую никакими разумными и
моральными доводами возможность
сочетания в бытийном составе че
ловека двух начал: эмпирического (дан-
ного) и благодатного (за-данного).
При этом именно смысловая дистан
ция, отделяющая нищего <скоморо
ха Божьего> от спекулятивного <Че
ловека играющего>, контрастно об
наруживаетнеобоснованностьтранецен
дентальных претензий последнего, его
<метафизическое самозванство>. По
Хайдеггеру, И. есть <язык трансценден
ции>, возможность, открывающая
себя свободе человеческого поступки
валенная иск-вом И.- это простран-
ство спора земного и небесного,
риертного и божественного. Гадамер
распространяет категорию И. на про-
цесс понимания текста, картины, спек-
такля, к-рые покоряют нас, поглощают
без остатка своим смыслом и красо-
;;той. Гадамер упраздняет субъектив-
ность участников <маятникового иг-
рового движения>, настаивая на прима-
те <И. самой по себе> в отноше-
нии сознания игроков. Иначе говоря,
(квазиигровая абстракция используется
для построения музейно-эстетиче-
1ской экспозиции некоего рафиниро-
ванного <рая>, оплаченного ценой ра-
дикальной деперсонализации его оби-
(ятелей. Финк спорит с Гадамером
1 развивает учение об И. в ракур-
филос. антропологии. Бытийный
10Й И. Финк рассматривает как осн.
)соб человеческого общения с воз-
>кным. Это выводит его также за
еделы плоского эмпиризма, исходя-
о из поверхностного противо-
гавления И. труду (<серьезности>).
дальше образ человека-игрока
ится. Финк не находит за рамками
ювных правил иной экзистенциаль-
t меры, только благодаря к-рой под-
яная свобода может не переродиться
произвол. Остается невыявленной
<зь конкретных проявлений откры-
ти, незавершенности человека и
[Явственной перспективы утвер-
1ения: человек возможен. Кроме
,-.го, сказывается власть соблазни-
(ельного представления о том, будто
1А сферу возможного индивид способен
)йти и <расположиться там>, не из-
бнившись по существу, а лишь приняв
оворенные внешние правила. В анг-
лоязычной лит. принято отличать имп-
"ровизированную, непредумышленную
IH. (play) от И., организуемой на
Основе ограниченного числа жест-
оких правил (game). Game предостав-
яиет спортсмену мнимую <свободу>,
отгораживаемую рамками условных
-вравил от реальной действительности.
ff ориентирование И. на <выигрыш>
1риз) структурирует взаимодействие
форме состязания. Французский
ЮНЫЙ Р. Кайюа детализирует пред-
>женную Хейзингой дихотомию <состя-
зание - представление>, выделяя че-
тыре типа И.: И. головокружения;
И. подражания; И. состязания; И. слу-
чая. Данная типология может быть
трансформирована с помощью последо-
вательного ответа на гл. вопрос: <Кто
играет?> Тогда соответствующие четыре
рода И. символизируют их субъекты:
в первом случае это - <скоморох Бо-
жий>, во втором - актер и роль,
в третьем - соперники состязания, в
четвертом - азартный игрок и Случай,
или в пределе - марионетка и Рок.
Наиболее сложной является И. первого
типа, не локализованная сценой, ста-
дионом или кругом рулетки. В ней
человек устремлен к преодолению соб-
ственной ограниченности и скованно-
сти, к динамическому выявлению воз-
можной полноты экзистенции. Подобно
музыкальному исполнению партитуры,
такая И. есть исполнение человека,
исполняемого бытием. Здесь нет <друго-
го> как замкнутого в себе соперника
и потому к И. неприложима субъект-
объектная матрица. Стороны взаимо-
действия как бы погружаются внутрь
самого человека. Между ними нет в
буквальном смысле ни соперничества,
ни подражания; есть <дрожь> - в тре-
пете человек выходит из эмпирического
равенства самому себе. ощущает ду-
ховную амплитуду своего существова-
.ния. В нем пробуждается и подает голос
<человек возможный> - та бытийная
<ипостась>, к-рая в принципе не
может быть отделена от человека и
передана дублеру наподобие маски.
<Человек возможный> (за-данный)
не явл. <ролью>, в к-рую можно <вой-
ти>. Он не налагается на индивида
извне, как личина, но высветляет в
нем сокровенный и неовнешняемый
слой бытия, знаменует его откры-
тость. Драматизм <точечного> возник-
новения И. в мире неизбежен, потому
что совершающееся в ней изменение
структуры сознания и переориентация
на истинную свободу происходят вне
всяких эмпирических оснований для
такого события в неизменном мире.
И. возникает в неготовом месте и вре-
мени. Здесь в <человеке возможном>
парадоксально сопрягаются, с одной
стороны, предельная открытость, жерт-
Идиографический метод
венная
незащищенность и незастра-
хованность к.-л. конвенциональными
условиями и рамками, а с др. сто-
роны, способность высвобождения
из-под гнета обычных форм принужде-
ния: идеологического, экономического,
социального. Противоположностью И.
явл. не серьезность, а насилие. Оно
прорывает не просто мир И., иска-
жая его до неузнаваемости, но и -
что гораздо важнее -. сферу обычной
действительности, насаждая свой анти-
мир. Насилие де-морализует все во-
круг себя. Мир аутентичной И. исклю-
чает любые моменты насилия. И. даже
можно было бы определить как событие,
снимающее с какой-то точки мира пе-
чать насилия. В эмпирической дейст-
вительности, где все обусловлено объек-
тивными обстоятельствами, аутентич-
ная И. явл. как бы упреждением
преображения мира. Проблема же
иных разновидностей И. (вплоть до вы-
рожденных; <жестоких>) заключается
в большей или меньшей степени про-
фанации этого игрового, праздничного
<упреждения>. Соотношение спор-
тивной И., театра и культа углублен-
но рассматривает Гвардини.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218