Условимся называть его логикой развития науки, понимая под
ней (как и в других логиках) и свойства познания сами по себе, и их
теоретическую реконструкцию, подобно тому, как под термином
"грамматика" подразумевается и строй языка, и учение о нем.
Основные блоки исследовательского аппарата психологии ме-
няли свой состав и строй с каждым переходом научной мысли на
новую ступень. В этих переходах и выступает логика развития по-
знания как закономерная смена его фаз. Оказавшись в русле одной
из них, исследовательский ум движется по присущему ей категори-
альному контуру с неотвратимостью, подобной выполнению пред-
писаний грамматики или логики. Это можно оценить как еще один
голос в пользу присвоения рассматриваемым здесь особенностям
научного поиска имени логики. На каждой стадии единственно ра-
циональными (логичными) признаются выводы, соответствующие
принятой детерминационной схеме. Для многих поколений до Де-
карта рациональными считались только те рассуждения о живом
теле, в которых полагалось, что оно является одушевленным, а для
многих поколений после Декарта - лишь те рассуждения об ум-
ственных операциях, в которых они выводились из свойств созна-
ния как незримого внутреннего агента (хотя бы и локализованного
в мозге).
Для тех, кто понимает под логикой только всеобщие характери-
стики мышления, имеющие силу для любых времен и предметов,
сказанное даст повод предположить, что здесь к компетенции ло-
гики опрометчиво отнесено содержание мышления, которое, в от-
личие от его форм, действительно меняется, притом не только в
масштабах эпох, но и на наших глазах. Это вынуждает напомнить,
что речь идет об особой логике, именно о логике развития науки,
которая не может быть иной, как предметно-исторической, а стало
быть, во-первых, содержательной, во-вторых, имеющей дело со сме-
няющими друг друга интеллектуальными "формациями". Такой под-
ход не означает смешения формальных аспектов с содержательны-
ми, но вынуждает с новых позиций трактовать проблему форм и
структур научного мышления. Они должны быть извлечены из со-
держания в качестве его инвариантов.
Ни одно из частных (содержательных) положений Декарта, касаю-
щихся деятельности мозга, не только не выдержало испытания време-
нем, но даже не было принято натуралистами его эпохи (ни представ-
ление о "животных духах" как частицах огнеподобного вещества, но-
сящегося по "нервным трубкам" и раздувающего мышцы, ни пред-
ставление о шишковидной железе как пункте, где "контачат" телесная
и бестелесная субстанции, ни другие соображения). Но основная де-
терминистская идея о машинообразности работы мозга стала на сто-
летия компасом для исследователей нервной системы. Считать ли эту
идею формой или содержанием научного мышления? Она формальна
в смысле инварианта, в смысле "ядерного" компонента множества ис-
следовательских программ, наполнявших ее разнообразным содержа-
нием от Декарта до Павлова. Она содержательна, поскольку относит-
ся к конкретному фрагменту действительности, который для формаль-
но-логического изучения мышления никакого интереса не представ-
ляет. Эта идея есть содержательная форма.
Логика развития науки имеет внутренние формы, то есть дина-
мические структуры, инвариантные по отношению к непрерывно
меняющемуся содержанию знания. Эти формы являются организа-
торами и регуляторами работы мысли. Они определяют зону и на-
правление исследовательского поиска в неисчерпаемой для позна-
ния действительности, в том числе и в безбрежном море психиче-
ских явлений. Они концентрируют поиск на определенных фраг-
ментах этого мира, позволяя их осмыслить посредством интеллек-
туального инструмента, созданного многовековым опытом обще-
ния с реальностью.
В смене этих форм, в их закономерном преобразовании и выра-
жена логика научного познания - изначально историческая по своей
природе. При изучении этой логики, как и при любом ином иссле-
довании реальных процессов, мы должны иметь дело с фактами.
Но очевидно, что здесь перед нами факты совершенно иного по-
рядка, чем открываемые наблюдением за предметно-осмысленной
Реальностью, в частности психической. Это реальность обнажае-
мая, когда исследование объектов само становится объектом иссле-
ния. Это "мышление о мышлении", рефлексия о процессах,
посредством которых только и становится возможным знание о про-
эх как данности, не зависимой ни от какой рефлексии.
Знание о способах построения знания, его источниках и грани-
цах издревле занимало философский ум, выработавший систему
представлений о теоретическом и эмпирическом уровнях постиже-
ния действительности, о логике и интуиции, гипотезе и приемах ее
проверки (верификация, фальсификация), особом языке (словарь
и синтаксис) науки и т. д.
Конечно, этот изучаемый философией уровень организации мыс-
лительной активности, кажущийся сравнительно с физическими,
биологическими и тому подобными реалиями менее "осязаемым",
ничуть не уступает им по степени реальности. Стало быть, и в от-
ношении его столь же правомерен вопрос о фактах (в данном слу-
чае фактами являются теория, гипотеза, метод, термин научного
языка и пр.), как и в отношении фактов так называемых позитив-
ных областей знания. Однако не оказываемся ли мы тогда перед
опасностью удалиться в "дурную бесконечность", и после постро-
ения теоретических представлений по поводу природы научного по-
знания мы должны заняться теорией, касающейся самих этих пред-
ставлений, а эту новую "сверхтеорию" в свою очередь превратить в
предмет рефлексивного анализа еще более высокого уровня и т. д.
Чтобы избежать этого, мы не видим иной возможности, как погру-
зиться в глубины исследовательской практики, в процессы, совер-
шающиеся в мире истории, где и происходит зарождение и преоб-
разование фактов и теорий, гипотез и открытий.
Состоявшиеся исторические реалии (в виде сменявших друг друга
научных событий) являются той фактурой, которая, будучи незави-
симой от конструктивных способностей ума, одна только может слу-
жить проверочным средством этих способностей, эффективности и
надежности выстроенных благодаря им теоретических конструктов.
Наивно было бы полагать, что само по себе обращение к историче-
скому процессу может быть беспредпосылочным, что существуют
факты истории, которые говорят "сами за себя", безотносительно к
теоретической ориентации субъекта познания. Любой конкретный
факт возводится в степень научного факта в строгом смысле слова
(а не только остается на уровне исходного материала для него) лишь
после того, как становится ответом на предварительно заданный
(теоретический) вопрос. Любые наблюдения за историческим про-
цессом (стало быть, и за эволюцией научной мысли), подобно на-
блюдениям за процессами и феноменами остальной действитель-
ности, непременно регулируются в различной степени осознавае-
мой концептуальной схемой. От нее зависят уровень и объемность
реконструкции исторической реальности, возможность ее различ-
ных интерпретаций.
Имеется ли в таком случае опорный пункт, отправляясь от кото-
рого, теоретическое изучение состоявшихся теорий приобрело бы
достоверность?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182
ней (как и в других логиках) и свойства познания сами по себе, и их
теоретическую реконструкцию, подобно тому, как под термином
"грамматика" подразумевается и строй языка, и учение о нем.
Основные блоки исследовательского аппарата психологии ме-
няли свой состав и строй с каждым переходом научной мысли на
новую ступень. В этих переходах и выступает логика развития по-
знания как закономерная смена его фаз. Оказавшись в русле одной
из них, исследовательский ум движется по присущему ей категори-
альному контуру с неотвратимостью, подобной выполнению пред-
писаний грамматики или логики. Это можно оценить как еще один
голос в пользу присвоения рассматриваемым здесь особенностям
научного поиска имени логики. На каждой стадии единственно ра-
циональными (логичными) признаются выводы, соответствующие
принятой детерминационной схеме. Для многих поколений до Де-
карта рациональными считались только те рассуждения о живом
теле, в которых полагалось, что оно является одушевленным, а для
многих поколений после Декарта - лишь те рассуждения об ум-
ственных операциях, в которых они выводились из свойств созна-
ния как незримого внутреннего агента (хотя бы и локализованного
в мозге).
Для тех, кто понимает под логикой только всеобщие характери-
стики мышления, имеющие силу для любых времен и предметов,
сказанное даст повод предположить, что здесь к компетенции ло-
гики опрометчиво отнесено содержание мышления, которое, в от-
личие от его форм, действительно меняется, притом не только в
масштабах эпох, но и на наших глазах. Это вынуждает напомнить,
что речь идет об особой логике, именно о логике развития науки,
которая не может быть иной, как предметно-исторической, а стало
быть, во-первых, содержательной, во-вторых, имеющей дело со сме-
няющими друг друга интеллектуальными "формациями". Такой под-
ход не означает смешения формальных аспектов с содержательны-
ми, но вынуждает с новых позиций трактовать проблему форм и
структур научного мышления. Они должны быть извлечены из со-
держания в качестве его инвариантов.
Ни одно из частных (содержательных) положений Декарта, касаю-
щихся деятельности мозга, не только не выдержало испытания време-
нем, но даже не было принято натуралистами его эпохи (ни представ-
ление о "животных духах" как частицах огнеподобного вещества, но-
сящегося по "нервным трубкам" и раздувающего мышцы, ни пред-
ставление о шишковидной железе как пункте, где "контачат" телесная
и бестелесная субстанции, ни другие соображения). Но основная де-
терминистская идея о машинообразности работы мозга стала на сто-
летия компасом для исследователей нервной системы. Считать ли эту
идею формой или содержанием научного мышления? Она формальна
в смысле инварианта, в смысле "ядерного" компонента множества ис-
следовательских программ, наполнявших ее разнообразным содержа-
нием от Декарта до Павлова. Она содержательна, поскольку относит-
ся к конкретному фрагменту действительности, который для формаль-
но-логического изучения мышления никакого интереса не представ-
ляет. Эта идея есть содержательная форма.
Логика развития науки имеет внутренние формы, то есть дина-
мические структуры, инвариантные по отношению к непрерывно
меняющемуся содержанию знания. Эти формы являются организа-
торами и регуляторами работы мысли. Они определяют зону и на-
правление исследовательского поиска в неисчерпаемой для позна-
ния действительности, в том числе и в безбрежном море психиче-
ских явлений. Они концентрируют поиск на определенных фраг-
ментах этого мира, позволяя их осмыслить посредством интеллек-
туального инструмента, созданного многовековым опытом обще-
ния с реальностью.
В смене этих форм, в их закономерном преобразовании и выра-
жена логика научного познания - изначально историческая по своей
природе. При изучении этой логики, как и при любом ином иссле-
довании реальных процессов, мы должны иметь дело с фактами.
Но очевидно, что здесь перед нами факты совершенно иного по-
рядка, чем открываемые наблюдением за предметно-осмысленной
Реальностью, в частности психической. Это реальность обнажае-
мая, когда исследование объектов само становится объектом иссле-
ния. Это "мышление о мышлении", рефлексия о процессах,
посредством которых только и становится возможным знание о про-
эх как данности, не зависимой ни от какой рефлексии.
Знание о способах построения знания, его источниках и грани-
цах издревле занимало философский ум, выработавший систему
представлений о теоретическом и эмпирическом уровнях постиже-
ния действительности, о логике и интуиции, гипотезе и приемах ее
проверки (верификация, фальсификация), особом языке (словарь
и синтаксис) науки и т. д.
Конечно, этот изучаемый философией уровень организации мыс-
лительной активности, кажущийся сравнительно с физическими,
биологическими и тому подобными реалиями менее "осязаемым",
ничуть не уступает им по степени реальности. Стало быть, и в от-
ношении его столь же правомерен вопрос о фактах (в данном слу-
чае фактами являются теория, гипотеза, метод, термин научного
языка и пр.), как и в отношении фактов так называемых позитив-
ных областей знания. Однако не оказываемся ли мы тогда перед
опасностью удалиться в "дурную бесконечность", и после постро-
ения теоретических представлений по поводу природы научного по-
знания мы должны заняться теорией, касающейся самих этих пред-
ставлений, а эту новую "сверхтеорию" в свою очередь превратить в
предмет рефлексивного анализа еще более высокого уровня и т. д.
Чтобы избежать этого, мы не видим иной возможности, как погру-
зиться в глубины исследовательской практики, в процессы, совер-
шающиеся в мире истории, где и происходит зарождение и преоб-
разование фактов и теорий, гипотез и открытий.
Состоявшиеся исторические реалии (в виде сменявших друг друга
научных событий) являются той фактурой, которая, будучи незави-
симой от конструктивных способностей ума, одна только может слу-
жить проверочным средством этих способностей, эффективности и
надежности выстроенных благодаря им теоретических конструктов.
Наивно было бы полагать, что само по себе обращение к историче-
скому процессу может быть беспредпосылочным, что существуют
факты истории, которые говорят "сами за себя", безотносительно к
теоретической ориентации субъекта познания. Любой конкретный
факт возводится в степень научного факта в строгом смысле слова
(а не только остается на уровне исходного материала для него) лишь
после того, как становится ответом на предварительно заданный
(теоретический) вопрос. Любые наблюдения за историческим про-
цессом (стало быть, и за эволюцией научной мысли), подобно на-
блюдениям за процессами и феноменами остальной действитель-
ности, непременно регулируются в различной степени осознавае-
мой концептуальной схемой. От нее зависят уровень и объемность
реконструкции исторической реальности, возможность ее различ-
ных интерпретаций.
Имеется ли в таком случае опорный пункт, отправляясь от кото-
рого, теоретическое изучение состоявшихся теорий приобрело бы
достоверность?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182