Все иное известное, хотя и принадлежит к "Я", однако еще есть содержание,
отличное от него и тем самым случайное; "Я", напротив, есть простая
достоверность самого себя. Но "Я" вообще есть в то же время (zugleich) и
нечто конкретное или, вернее, "Я" есть самое конкретное - сознание себя как
бесконечно многообразного мира. Для того чтобы "Я" было началом и основанием
философии, требуется обособление этого конкретного, требуется тот абсолютный
акт, которым "Я" очищается от самого себя и вступает в свое сознание как
абстрактное "Я". Но оказывается, что это чистое "Я" не есть ни
непосредственное, ни то известное, обыденное "Я" нашего сознания, из
которого непосредственно и для каждого человека должна исходить наука. Этот
акт был бы, собственно говоря, не чем иным, как возвышением до точки зрения
чистого знания, при которой исчезает различие между субъективным и
объективным. Но если требовать, чтобы это возвышение было столь
непосредственным, то такое требование будет субъективным постулатом. Для
того, чтобы оно оказалось истинным требованием, следовало бы показать и
представить движение конкретного "Я" в нем самом, по его собственной
необходимости, от непосредственного сознания к чистому знанию. Без этого
объективного движения чистое знание, и в том случае, когда его определяют
как интеллектуальное созерцание, являет себя как произвольная точка зрения,
или даже как одно из эмпирических состояний сознания, относительно которого
важно решить, не обстоит ли дело так, что один человек находит или может
вызвать его в себе, а другой - нет. Но так как это чистое "Я" должно быть
сущностным чистым знанием, чистое же знание
непосредственно не имеется в индивидуальном сознании, его лишь полагает в
нем абсолютный акт самовозвышения, то теряется как раз то преимущество,
которое, как утверждают, возникает из этого начала философии, а именно то,
что это начало есть нечто безусловно известное, что каждый непосредственно
находит в себе и что он может сделать исходным пунктом дальнейших
размышлений; в своей абстрактной сущностности указанное чистое "Я" есть
скорее нечто неизвестное обыденному сознанию, нечто такое, чего оно не
находит наличным в себе. Тем самым обнаруживается скорее вред иллюзии, будто
речь идет о чем-то известном, о "Я" эмпирического самосознания, между тем
как на самом деле речь идет о чем-то далеком этому сознанию. Определение
чистого знания как "Я" заставляет непрерывно вспоминать о субъективном "Я",
об ограниченности которого следует забыть, и сохраняет представление, будто
положения и отношения, которые получаются в дальнейшем развитии "Я",
содержатся в обыденном сознании и будто их можно там найти, ведь именно
относительно него их высказывают. Это смешение порождает вместо
непосредственной ясности скорее лишь еще более кричащую путаницу и полную
дезориентацию, а уж в умах людей посторонних оно вызывало грубейшие
недоразумения.
Что же касается, далее, субъективной определенности "Я" вообще, то верно,
что чистое знание освобождает "Я" от его ограниченного смысла,
заключающегося в том, что в объекте оно имеет свою непреодолимую
противоположность. Но как раз по этой же причине было бы по меньшей мере
излишне сохранять еще эту субъективную позицию и определение чистой сущности
как "Я". Следует, однако, прибавить, что это определение не только влечет за
собой указанную выше вредную двусмысленность, но, как оказывается при более
пристальном рассмотрении, оно остается и субъективным "Я". Действительное
развитие науки, которая исходит из "Я", показывает, что объект имеет и
сохраняет в ней постоянное для "Я" определение иного, что, следовательно,
"Я", из которого исходят, не есть чистое знание, поистине преодолевшее
противоположность сознания, а еще погружено в явлении.
При этом необходимо сделать еще следующее важное замечание: если "Я"
действительно могло бы быть в себе определено как чистое знание или
интеллектуальное созерцание и признано началом, то ведь для науки главное не
то, что существует в себе или внутреннее, а наличное бытие внутреннего в
мышлении и та определенность, которую такое внутреннее имеет в этом наличном
бытии. Но то, что в начале науки имеется от интеллектуального созерцания или
- если предмет такого созерцания получает название вечного, божественного,
абсолютного, - от вечного или абсолютного, может быть только первым,
непосредственным, простым определением. Какое бы ему ни дали более богатое
[содержанием] название, чем то, которое выражает лишь бытие во внимание
может быть принято только то, каким обозом такого рода абсолютное входит в
мыслящее знание и в словесное выражение этого знания. Интеллектуальное
созерцание есть правда, решительный отказ от опосредствования и от
добывающей; внешней рефлексии. Но то, что оно выражает помимо простой
непосредственности, есть нечто конкретное, нечто содержащее в себе разные
определения. Однако выражение и изображение такого конкретного есть, как мы
уже указали, опосредствующее движение, начинающее с одного из определении и
переходящее к другому определению, хотя бы это другое возвратилось к
первому; это-движение, которое в тоже время должно быть произвольным или
ассерторическим. Поэтому в таком изображении начинают не с самого
конкретного, а только с простого непосредственного, от которого берет свое
начало движение. Кроме того, если делают началом конкретное, то недостает
доказательства, в котором нуждается соединение определений, содержащихся в
конкретном.
Следовательно, если в выражении "абсолютного" или "вечного", или "Бога"
(а самое бесспорное право имел бы Бог начинать именно с него), если в их
созерцании или в их мысли имеется больше содержания, чем в чистом бытии, то
нужно, чтобы то, что содержится в них, лишь проникло в знание мыслящее, а не
представляющее; как бы ни было богато заключающееся в них содержание, все же
определение, которое первым проникает в знание, есть нечто простое; ибо лишь
в простом нет ничего более, кроме чистого начала; только непосредственное
просто, ибо лишь в непосредственном нет еще перехода от одного к другому.
Итак, что бы ни высказывали о бытии в более богатых формах представления об
абсолютном или Боге или что бы в них ни содержалось, в начале это лишь
пустое слово и только бытие. Это простое, не имеющее в общем никакого
дальнейшего значения, это пустое (Leere) есть, стало быть, просто
(schlechttun) начало философии.
Это воззрение само столь просто, что указанное начало, как таковое, не
нуждается ни в каком подготовлении или дальнейшем введении, и целью этого
нашего предварительного рассуждения о нем могло быть не введение этого
начала, а скорее устранение всего предварительного.
Всеобщее деление бытия
Бытие, во-первых, определено вообще по отношению к иному
Оно, во-вторых, определяет себя внутри самого себя. В-третьих, если
отбросить это предварительное деление, бытие есть та абстрактная
неопределенность и непосредственность, в которой оно должно служить началом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281