Чистые
определения бытия, сущности и понятия составляют, правда, основу и
внутренний простой остов также и форм духа; дух как созерцающий, а также как
чувственное сознание имеет определенность непосредственного бытия, а дух как
представляющий, а также как воспринимающее сознание поднялся от бытия на
ступень сущности или рефлексии. Но эти конкретные образы так же не касаются
науки логики, как и те конкретные формы, которые логические определения
принимают в природе, а именно: пространство и время, затем наполненное
пространство и время как неорганическая природа и, [наконец], органическая
природа. Равным образом и понятие здесь следует рассматривать не как акт
сознающего себя рассудка, не как субъективный рассудок, а как понятие в себе
и для себя, образующее ступень и природы, и духа. Жизнь, или органическая
природа, есть та ступень природы, на которой выступает понятие; но как
слепое, не постигающее само себя, т. е. не мыслящее понятие; как мыслящее
оно присуще лишь духу. Однако логическая форма понятия не зависит ни от того
бездуховного, ни от этого духовного образа понятия; об этом уже сделано
необходимое предварительное замечание во Введении. Значение всего этого не
следует обосновывать лишь в рамках логики, а надо уяснить еще до нее.
Но как бы ни были образованы формы, предшествующие понятию, важно,
во-вторых, знать, как мыслится отношение к ним понятия. И в обыденном
психологическом представлении, и в кантовской трансцендентальной философии
это отношение понимается так, что эмпирический материал, многообразное,
данное в созерцании и представлении, существует сначала само по себе и что
затем рассудок приступает к нему, вносит в него единство и возводит его
посредством абстрагирования в форму всеобщности. Рассудок есть, таким
образом, сама по себе пустая форма, которая, с одной стороны, приобретает
реальность лишь через указанное данное содержание, а с другой - абстрагирует
от него, а именно опускает его как нечто непригодное, но непригодное лишь
для понятия. В том и другом действии понятие не есть то независимое,
существенное и истинное в этом предшествующем ему материале, что составляет
реальность в себе и для себя, которую-де из понятия выколупать невозможно.
Правда, нужно согласиться с тем, что понятие, как таковое, еще не полно:
оно должно быть возведено в идею, которая одна только и есть единство
понятия и реальности, как это должно выясниться по ходу дела из рассмотрения
природы самого понятия. Ведь реальность, которую оно сообщает себе, не
должна быть принята за нечто внешнее, ее следует выводить, согласно
требованию науки, из него самого. Но поистине, не упомянутому выше данному в
созерцании и представлении материалу надо придавать значение реального в
противоположность понятию. "Это только понятие" - так обычно говорят,
противопоставляя понятию как нечто более превосходное не только идею, но и
чувственное, пространственное и временнбе осязаемое существование. В этом
случае абстрактное считается менее значительным, чем конкретное, потому что
из него, дескать, опущено так много указанного рода материала.
Абстрагирование получает, согласно этому мнению, тот смысл, что лишь для
нашего субъективного употребления из конкретного изымается тот или иной
признак так, чтобы с опущением столь многих других качеств и свойств
предмета он не утрачивал ничего из своей ценности и своего достоинства, а
они по-прежнему оставляются как реальное, лишь находящееся на другой
стороне, как сохраняющее по-прежнему полное свое значение, так что лишь
неспособность рассудка приводит, согласно этому взгляду, к тому, что он не
может усвоить все это богатство и должен довольствоваться скудной
абстракцией. Если же данный материал созерцания и многообразное [содержание]
представления берутся как реальное в противоположность мыслимому и понятию,
то это такой взгляд, отказ от которого есть не только условие
философствования, но предполагается уже религией; как возможны потребность в
религии и смысл ее, если мимолетное и поверхностное явление чувственного и
единичного все еще считается за истинное? Философия же дает нам постигнутое
в понятии усмотрение того, как обстоит дело с реальностью чувственного
бытия, и предпосылает рассудку указанные выше ступени чувства и созерцания,
чувственного сознания и т. п. постольку, поскольку они в его становлении
суть его условия, однако лишь в том смысле, что из их диалектики и
ничтожности понятие возникает как их основание, а не в том смысле, что оно,
мол, обусловлено их реальностью. Поэтому абстрагирующее мышление следует
рассматривать не просто как оставление в стороне чувственного материала,
который при этом не терпит-де никакого ущерба в своей реальности; оно скорее
есть снятие реальности и сведение ее как простого явления к существенному,
обнаруживающемуся только в понятии. Конечно, если то, чтб от конкретного
материала следует принять, согласно рассматриваемому воззрению, в понятие,
должно служить лишь признаком или знаком, то оно в самом деле может быть и
каким-то лишь чувственным единичным определением предмета, которое ради
какого-то внешнего интереса избирается из числа других и есть того же рода и
имеет ту же природу, чтб и прочие.
Одно из главных недоразумений, возникающих здесь, состоит во мнении,
будто естественный принцип или начало, которое служит исходным пунктом в
естественном развитии или в истории (Geschichte) формирующегося индивида,
есть истинное и в понятии первое. Созерцание или бытие суть, правда, по
природе первое или условие для понятия, но это не значит, что они
безусловное в себе и для себя. В понятии скорее снимается их реальность,
стало быть, снимается и видимость, которую они имели как обусловливающее
реальное. Если дело идет не об истине, а лишь об истории (Historic) того,
как все это происходит в представлении и являющемся мышлении, то можно,
конечно, довольствоваться рассказом о том, что мы начинаем с чувств и
созерцаний и что рассудок из охватываемого ими многообразного извлекает
некоторую всеобщность или нечто абстрактное и, разумеется, нуждается для
этого в той основе, которая при этом абстрагировании все еще остается для
представления во всей реальности, с какой она показала себя вначале. Но
философия должна быть не рассказом о том, что происходит, а познанием того,
что в нем истинно, и из истинного она должна, далее, постичь то, что в
рассказе выступает как простое событие.
Если при поверхностном представлении о том, что такое понятие, всякое
многообразие находится вне понятия и понятию присуща лишь форма абстрактной
всеобщности или пустого рефлективного тождества, то уже можно напомнить
прежде всего, то, что и вообще для указания какого-нибудь понятия или для
дефиниции непременно требуется, чтобы к роду, который уже сам, собственно
говоря, не есть чисто абстрактная всеобщность, была прибавлена и
специфическая определенность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281
определения бытия, сущности и понятия составляют, правда, основу и
внутренний простой остов также и форм духа; дух как созерцающий, а также как
чувственное сознание имеет определенность непосредственного бытия, а дух как
представляющий, а также как воспринимающее сознание поднялся от бытия на
ступень сущности или рефлексии. Но эти конкретные образы так же не касаются
науки логики, как и те конкретные формы, которые логические определения
принимают в природе, а именно: пространство и время, затем наполненное
пространство и время как неорганическая природа и, [наконец], органическая
природа. Равным образом и понятие здесь следует рассматривать не как акт
сознающего себя рассудка, не как субъективный рассудок, а как понятие в себе
и для себя, образующее ступень и природы, и духа. Жизнь, или органическая
природа, есть та ступень природы, на которой выступает понятие; но как
слепое, не постигающее само себя, т. е. не мыслящее понятие; как мыслящее
оно присуще лишь духу. Однако логическая форма понятия не зависит ни от того
бездуховного, ни от этого духовного образа понятия; об этом уже сделано
необходимое предварительное замечание во Введении. Значение всего этого не
следует обосновывать лишь в рамках логики, а надо уяснить еще до нее.
Но как бы ни были образованы формы, предшествующие понятию, важно,
во-вторых, знать, как мыслится отношение к ним понятия. И в обыденном
психологическом представлении, и в кантовской трансцендентальной философии
это отношение понимается так, что эмпирический материал, многообразное,
данное в созерцании и представлении, существует сначала само по себе и что
затем рассудок приступает к нему, вносит в него единство и возводит его
посредством абстрагирования в форму всеобщности. Рассудок есть, таким
образом, сама по себе пустая форма, которая, с одной стороны, приобретает
реальность лишь через указанное данное содержание, а с другой - абстрагирует
от него, а именно опускает его как нечто непригодное, но непригодное лишь
для понятия. В том и другом действии понятие не есть то независимое,
существенное и истинное в этом предшествующем ему материале, что составляет
реальность в себе и для себя, которую-де из понятия выколупать невозможно.
Правда, нужно согласиться с тем, что понятие, как таковое, еще не полно:
оно должно быть возведено в идею, которая одна только и есть единство
понятия и реальности, как это должно выясниться по ходу дела из рассмотрения
природы самого понятия. Ведь реальность, которую оно сообщает себе, не
должна быть принята за нечто внешнее, ее следует выводить, согласно
требованию науки, из него самого. Но поистине, не упомянутому выше данному в
созерцании и представлении материалу надо придавать значение реального в
противоположность понятию. "Это только понятие" - так обычно говорят,
противопоставляя понятию как нечто более превосходное не только идею, но и
чувственное, пространственное и временнбе осязаемое существование. В этом
случае абстрактное считается менее значительным, чем конкретное, потому что
из него, дескать, опущено так много указанного рода материала.
Абстрагирование получает, согласно этому мнению, тот смысл, что лишь для
нашего субъективного употребления из конкретного изымается тот или иной
признак так, чтобы с опущением столь многих других качеств и свойств
предмета он не утрачивал ничего из своей ценности и своего достоинства, а
они по-прежнему оставляются как реальное, лишь находящееся на другой
стороне, как сохраняющее по-прежнему полное свое значение, так что лишь
неспособность рассудка приводит, согласно этому взгляду, к тому, что он не
может усвоить все это богатство и должен довольствоваться скудной
абстракцией. Если же данный материал созерцания и многообразное [содержание]
представления берутся как реальное в противоположность мыслимому и понятию,
то это такой взгляд, отказ от которого есть не только условие
философствования, но предполагается уже религией; как возможны потребность в
религии и смысл ее, если мимолетное и поверхностное явление чувственного и
единичного все еще считается за истинное? Философия же дает нам постигнутое
в понятии усмотрение того, как обстоит дело с реальностью чувственного
бытия, и предпосылает рассудку указанные выше ступени чувства и созерцания,
чувственного сознания и т. п. постольку, поскольку они в его становлении
суть его условия, однако лишь в том смысле, что из их диалектики и
ничтожности понятие возникает как их основание, а не в том смысле, что оно,
мол, обусловлено их реальностью. Поэтому абстрагирующее мышление следует
рассматривать не просто как оставление в стороне чувственного материала,
который при этом не терпит-де никакого ущерба в своей реальности; оно скорее
есть снятие реальности и сведение ее как простого явления к существенному,
обнаруживающемуся только в понятии. Конечно, если то, чтб от конкретного
материала следует принять, согласно рассматриваемому воззрению, в понятие,
должно служить лишь признаком или знаком, то оно в самом деле может быть и
каким-то лишь чувственным единичным определением предмета, которое ради
какого-то внешнего интереса избирается из числа других и есть того же рода и
имеет ту же природу, чтб и прочие.
Одно из главных недоразумений, возникающих здесь, состоит во мнении,
будто естественный принцип или начало, которое служит исходным пунктом в
естественном развитии или в истории (Geschichte) формирующегося индивида,
есть истинное и в понятии первое. Созерцание или бытие суть, правда, по
природе первое или условие для понятия, но это не значит, что они
безусловное в себе и для себя. В понятии скорее снимается их реальность,
стало быть, снимается и видимость, которую они имели как обусловливающее
реальное. Если дело идет не об истине, а лишь об истории (Historic) того,
как все это происходит в представлении и являющемся мышлении, то можно,
конечно, довольствоваться рассказом о том, что мы начинаем с чувств и
созерцаний и что рассудок из охватываемого ими многообразного извлекает
некоторую всеобщность или нечто абстрактное и, разумеется, нуждается для
этого в той основе, которая при этом абстрагировании все еще остается для
представления во всей реальности, с какой она показала себя вначале. Но
философия должна быть не рассказом о том, что происходит, а познанием того,
что в нем истинно, и из истинного она должна, далее, постичь то, что в
рассказе выступает как простое событие.
Если при поверхностном представлении о том, что такое понятие, всякое
многообразие находится вне понятия и понятию присуща лишь форма абстрактной
всеобщности или пустого рефлективного тождества, то уже можно напомнить
прежде всего, то, что и вообще для указания какого-нибудь понятия или для
дефиниции непременно требуется, чтобы к роду, который уже сам, собственно
говоря, не есть чисто абстрактная всеобщность, была прибавлена и
специфическая определенность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281