д., а эти классы - на дальнейшие роды, заключаются не в том, что
принимают за понятие животного вообще или за понятие млекопитающего, птицы и
т. д. Такие определения берутся из другого источника, из эмпирического
созерцания; они примыкают к упомянутым выше так называемым понятиям извне. В
философской же трактовке деления само понятие должно показать себя
содержащим источник этого деления.
Но само понятие логики показано во введении как результат науки, лежащей
по ту сторону ее, и, стало быть, принимается здесь равным образом как
предпосылка. Логика согласно этому определилась как наука чистого мышления,
имеющая своим принципом чистое знание, не абстрактное, а конкретное, живое
единство, полученное благодаря тому, что противоположность между сознанием о
некоем субъективно для себя сущем и сознанием о некоем втором таком же сущем
- о некоем объективном, - знают как преодоленную в этом единстве, знают
бытие как чистое понятие в самом себе, а чистое понятие - как истинное
бытие. Следовательно, это те два момента, которые содержатся в логическом.
Но их теперь знают как существующие нераздельно, а не - в отличие от
сознания - как существующие каждое также и для себя (fur sich). Только
благодаря тому, что их в то же время знают как различные (однако не как
сущие для себя), их единство не абстрактно, мертвенно, неподвижно, а
конкретно.
Это единство составляет логический принцип также и в качестве стихии, так
что развитие указанного выше различия, которое сразу же имеется в ней,
совершается только внутри угон стихии. В самом деле, так как деление
(Einteilung), как было сказано, есть суждение (Urteil) понятия, полагание
уже имманентного ему определения и, стало быть, его различия, то это
полагание не должно пониматься как новое разложение указанного конкретного
единства на его определения, которые должны были бы считаться существующими
сами по себе, ибо это было бы здесь бесполезным возвращением к прежней точке
зрения, к противоположности сознания. Противоположность эта скорее уже
преодолена; указанное единство остается стихией [логического], и из него уже
больше не выходит различение, осуществляемое делением и вообще развитием.
Тем самым определения, которые прежде (на пути к истине), с какой бы точки
зрения их не определяли, были для себя сущими, как, например, некое
субъективное и некое объективное, или же мышление и бытие, или понятие и
реальность, теперь в их истине, т. е. в их единстве, низведены на степень
форм. Сами они поэтому в своем различии остаются в себе всем понятием в
целом, и последнее полагается в делении только под своими собственными
определениями.
Таким образом, все понятие в целом должно рассматриваться, во-первых, как
сущее понятие и, во-вторых, как понятие; в первом случае оно есть только
понятие в себе, понятие реальности или бытия; во втором случае оно есть
понятие как таковое, для себя сущее понятие (каково оно - назовем конкретные
формы - в мыслящем человеке, но также, хотя и не как сознаваемое, а тем
более не как понятие, которое знают, в ощущающем животном и в органической
индивидуальности вообще; понятием же в себе оно бывает лишь в неорганической
природе).- Согласно этому, логику следовало бы прежде всего делить на логику
понятия как бытия и понятия как понятия или, пользуясь обычными, хотя и
самыми неопределенными, а потому и самыми многозначными выражениями, на
объективную и субъективную логику.
Сообразно же с лежащей в основе стихией единства понятия в самом себе и,
следовательно, нераздельности его определении, последние, поскольку они
различны, поскольку понятие полагается в их различии, должны также
находиться по крайней мере в соотношении друг с другом. Отсюда получается
некая сфера опосредствования, понятие как система рефлективных определений,
т. е. как система бытия, переходящего во внутри-себя-бытие понятия, понятие,
которое, таким образом, еще не положено, как таковое, для себя, а обременено
в то же время непосредственным бытием как чем-то также внешним ему. Это -
учение о сущности, находящееся посредине между учением о бытии и учением о
понятии. - Во всеобщем делении нашего логического произведения оно помещено
еще в объективной логике, поскольку, хотя сущность и есть уже внутреннее, но
характер субъекта следует непременно сохранить за понятием.
В новейшее время Кант (Я напоминаю, что в настоящем сочинении я потому
так часто принимаю в соображение кантовскую философию (некоторым это может
начаться излишним), что, как бы ни рассматривали другие, а также и мы в
настоящем сочинении ее более конкретные- определения и отдельные части
изложения, она составляет основу и исходный пункт новейшей немецкой
философии, и эту ее заслугу не могут умалить имеющиеся в ней недостатки. Ее
следует часто принимать во внимание в объективной логике также и потому, что
она подвергает тщательному рассмотрению важные, более определенные стороны
логического, между тем как позднейшие изложения философии уделяли ему мало
внимания и нередко только выказывали по отношению к нему грубое, но не
оставшееся без возмездия, презрение. То философствование, которое у нас
более всего распространено, не идет дальше кантовских выводов, согласно
которым разум не способен познать никакого истинного содержания и в
отношении абсолютной истины следует отсылать к вере. Но это философствование
непосредственно начинает с того, что у Канта составляет вывод, и этим сразу
отбрасывает предшествующие построения, из которых вытекает указанный вывод и
которые составляют философское познание. Кантовская философия служит, таким
образом, подушкой для лености мысли, успокаивающейся на том, что все уже
доказано и решено. За познанием и определенным содержанием мышления, которых
не найти в таком бесплодном и мертвенном (trockenen) успокоении, следует
поэтому обращаться к указанным предшествующим построениям) противопоставил
тому, что обычно называлось логикой, еще одну, а именно трансцендентальную
логику. То, что мы здесь назвали объективной логикой, отчасти
соответствовало бы тому, что у него составляет трансцендентальную логику. Он
указывает следующие различия между ней и тем, что он называет всеобщей
логикой: трансцендентальная логика (а) рассматривает те понятия, которые
относятся к предметам a priori и, следовательно, не абстрагируется от
всякого содержания объективного познания, или, как он это выражает иначе,
она заключает в себе правила чистого мышления о каком бы то ни было предмете
и 0) в то же время исследует происхождение нашего познания, поскольку
познание нельзя приписать предметам. Исключительно на эту вторую сторону
направлен философский интерес Канта. Основная его мысль - это то, что
категории следует признать чем-то принадлежащим самосознанию, как
субъективному "Я". В силу этого определения воззрение [Канта ] не выходит за
пределы сознания и его противоположности и кроме эмпирической стороны
чувства и созерцания имеет еще нечто такое, что не положено мыслящим
самосознанием и не определено им, - вещь в себе, нечто чуждое и внешнее
мышлению, хотя нетрудно усмотреть, что такого рода абстракция, как вещь в
себе, сама есть лишь продукт мышления и притом только абстрагирующего
мышления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281
принимают за понятие животного вообще или за понятие млекопитающего, птицы и
т. д. Такие определения берутся из другого источника, из эмпирического
созерцания; они примыкают к упомянутым выше так называемым понятиям извне. В
философской же трактовке деления само понятие должно показать себя
содержащим источник этого деления.
Но само понятие логики показано во введении как результат науки, лежащей
по ту сторону ее, и, стало быть, принимается здесь равным образом как
предпосылка. Логика согласно этому определилась как наука чистого мышления,
имеющая своим принципом чистое знание, не абстрактное, а конкретное, живое
единство, полученное благодаря тому, что противоположность между сознанием о
некоем субъективно для себя сущем и сознанием о некоем втором таком же сущем
- о некоем объективном, - знают как преодоленную в этом единстве, знают
бытие как чистое понятие в самом себе, а чистое понятие - как истинное
бытие. Следовательно, это те два момента, которые содержатся в логическом.
Но их теперь знают как существующие нераздельно, а не - в отличие от
сознания - как существующие каждое также и для себя (fur sich). Только
благодаря тому, что их в то же время знают как различные (однако не как
сущие для себя), их единство не абстрактно, мертвенно, неподвижно, а
конкретно.
Это единство составляет логический принцип также и в качестве стихии, так
что развитие указанного выше различия, которое сразу же имеется в ней,
совершается только внутри угон стихии. В самом деле, так как деление
(Einteilung), как было сказано, есть суждение (Urteil) понятия, полагание
уже имманентного ему определения и, стало быть, его различия, то это
полагание не должно пониматься как новое разложение указанного конкретного
единства на его определения, которые должны были бы считаться существующими
сами по себе, ибо это было бы здесь бесполезным возвращением к прежней точке
зрения, к противоположности сознания. Противоположность эта скорее уже
преодолена; указанное единство остается стихией [логического], и из него уже
больше не выходит различение, осуществляемое делением и вообще развитием.
Тем самым определения, которые прежде (на пути к истине), с какой бы точки
зрения их не определяли, были для себя сущими, как, например, некое
субъективное и некое объективное, или же мышление и бытие, или понятие и
реальность, теперь в их истине, т. е. в их единстве, низведены на степень
форм. Сами они поэтому в своем различии остаются в себе всем понятием в
целом, и последнее полагается в делении только под своими собственными
определениями.
Таким образом, все понятие в целом должно рассматриваться, во-первых, как
сущее понятие и, во-вторых, как понятие; в первом случае оно есть только
понятие в себе, понятие реальности или бытия; во втором случае оно есть
понятие как таковое, для себя сущее понятие (каково оно - назовем конкретные
формы - в мыслящем человеке, но также, хотя и не как сознаваемое, а тем
более не как понятие, которое знают, в ощущающем животном и в органической
индивидуальности вообще; понятием же в себе оно бывает лишь в неорганической
природе).- Согласно этому, логику следовало бы прежде всего делить на логику
понятия как бытия и понятия как понятия или, пользуясь обычными, хотя и
самыми неопределенными, а потому и самыми многозначными выражениями, на
объективную и субъективную логику.
Сообразно же с лежащей в основе стихией единства понятия в самом себе и,
следовательно, нераздельности его определении, последние, поскольку они
различны, поскольку понятие полагается в их различии, должны также
находиться по крайней мере в соотношении друг с другом. Отсюда получается
некая сфера опосредствования, понятие как система рефлективных определений,
т. е. как система бытия, переходящего во внутри-себя-бытие понятия, понятие,
которое, таким образом, еще не положено, как таковое, для себя, а обременено
в то же время непосредственным бытием как чем-то также внешним ему. Это -
учение о сущности, находящееся посредине между учением о бытии и учением о
понятии. - Во всеобщем делении нашего логического произведения оно помещено
еще в объективной логике, поскольку, хотя сущность и есть уже внутреннее, но
характер субъекта следует непременно сохранить за понятием.
В новейшее время Кант (Я напоминаю, что в настоящем сочинении я потому
так часто принимаю в соображение кантовскую философию (некоторым это может
начаться излишним), что, как бы ни рассматривали другие, а также и мы в
настоящем сочинении ее более конкретные- определения и отдельные части
изложения, она составляет основу и исходный пункт новейшей немецкой
философии, и эту ее заслугу не могут умалить имеющиеся в ней недостатки. Ее
следует часто принимать во внимание в объективной логике также и потому, что
она подвергает тщательному рассмотрению важные, более определенные стороны
логического, между тем как позднейшие изложения философии уделяли ему мало
внимания и нередко только выказывали по отношению к нему грубое, но не
оставшееся без возмездия, презрение. То философствование, которое у нас
более всего распространено, не идет дальше кантовских выводов, согласно
которым разум не способен познать никакого истинного содержания и в
отношении абсолютной истины следует отсылать к вере. Но это философствование
непосредственно начинает с того, что у Канта составляет вывод, и этим сразу
отбрасывает предшествующие построения, из которых вытекает указанный вывод и
которые составляют философское познание. Кантовская философия служит, таким
образом, подушкой для лености мысли, успокаивающейся на том, что все уже
доказано и решено. За познанием и определенным содержанием мышления, которых
не найти в таком бесплодном и мертвенном (trockenen) успокоении, следует
поэтому обращаться к указанным предшествующим построениям) противопоставил
тому, что обычно называлось логикой, еще одну, а именно трансцендентальную
логику. То, что мы здесь назвали объективной логикой, отчасти
соответствовало бы тому, что у него составляет трансцендентальную логику. Он
указывает следующие различия между ней и тем, что он называет всеобщей
логикой: трансцендентальная логика (а) рассматривает те понятия, которые
относятся к предметам a priori и, следовательно, не абстрагируется от
всякого содержания объективного познания, или, как он это выражает иначе,
она заключает в себе правила чистого мышления о каком бы то ни было предмете
и 0) в то же время исследует происхождение нашего познания, поскольку
познание нельзя приписать предметам. Исключительно на эту вторую сторону
направлен философский интерес Канта. Основная его мысль - это то, что
категории следует признать чем-то принадлежащим самосознанию, как
субъективному "Я". В силу этого определения воззрение [Канта ] не выходит за
пределы сознания и его противоположности и кроме эмпирической стороны
чувства и созерцания имеет еще нечто такое, что не положено мыслящим
самосознанием и не определено им, - вещь в себе, нечто чуждое и внешнее
мышлению, хотя нетрудно усмотреть, что такого рода абстракция, как вещь в
себе, сама есть лишь продукт мышления и притом только абстрагирующего
мышления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281