Предполагают, что бытие есть скорее всецело иное, чем ничто, и ничего нет
яснее того, что они абсолютно различны, и, кажется, ничего нет легче, чем
указать их различие. Но столь же легко убедиться в том, что это невозможно,
что это различие невыразимо. Пусть те, кто настаивает на различии между
бытием и ничто, возьмут на себя труд указать, в чем оно состоит (besteht).
Если бы бытие и ничто различала какая-нибудь определенность, то они, как мы
уже говорили, были бы определенным бытием и определенным ничто, а не чистым
бытием и чистым ничто, каковы они еще здесь. Поэтому различие между ними
совершенно пусто, каждое из них в равной мере есть неопределенное. Это
различие имеется поэтому не в них самих, а лишь в чем-то третьем, в
предполагании (Meinen). Однако предполагание есть форма субъективного,
которое не имеет касательства к этому изложению. Но третье, в котором имеют
свое существование бытие и ничто, должно иметь место и здесь; и оно,
действительно, имело здесь место; это - становление. В нем они имеются как
различные; становление имеется лишь постольку, поскольку они различны. Это
третье есть нечто иное, чем они. Они существуют лишь в ином. Это также
означает, что они не существуют особо (fur sich). Становление есть
устойчивое наличие бытия в той же мере, что и существование небытия, иначе
говоря, их устойчивое наличие есть лишь их бытие в одном; именно это их
устойчивое наличие (Bestehen) и есть то, что также снимает их различие.
Требование указать различие между бытием и ничто заключает в себе и
требование сказать, что же такое бытие и что такое ничто. Пусть те, кто
отказывается признать, что и бытие, и ничто есть лишь переход одного в
другое, и утверждает о бытии и ничто то и се, - пусть они укажут, о чем они
говорят, т. е. пусть дадут дефиницию бытия и ничто и пусть докажут, что она
правильна. Без удовлетворения этого первого требования старой науки,
логические правила которой они в других случаях признают и применяют, все их
утверждения о бытии и ничто не более как заверения, лишенные научной
значимости. Если, например, раньше говорили, что существование, поскольку
прежде всего его считают равнозначным бытию, есть дополнение к возможности,
то этим предполагается другое определение - возможность, и бытие выражено не
в своей непосредственности и даже не как нечто самостоятельное, а как
обусловленное. Для обозначения опосредствованного бытия мы сохраним
выражение существование (Existenz). Правда, люди представляют себе бытие, -
скажем, прибегая к образу чистого света, как ясность непомутненного видения,
а ничто - как чистую ночь, и связывают их различие с этой хорошо знакомой
чувственной разницей. Однако на самом деле, если точнее представить себе и
это видение, то легко заметить, что в абсолютной ясности мы столько же много
и столь же мало видим, как и в абсолютной тьме, что и то и другое видение
есть чистое видение, т. е. ничегоневидение. Чистый свет и чистая тьма - это
две пустоты, которые суть одно и то же. Лишь в определенном свете - а свет
определяется тьмой, - следовательно, в помутненном свете, и точно так же
лишь в определенной тьме - а тьма определяется светом, - в освещенной тьме
можно что-то различать, так как лишь помутненный свет и освещенная тьма
имеют различие в самих себе и, следовательно, суть определенное бытие,
наличное бытие.
Примечание 3
[Изолирование этих абстракций]
Единство, моменты которого, бытие и ничто, даны как неразделимые, в то же
время отлично от них самих и таким образом есть в отношении их некое третье,
которое в своей самой характерной форме есть становление. Переход есть то
же, что и становление, с той лишь разницей, что оба [момента], от одного из
которых совершается переход к другому, в становлении представляют себе
скорее как находящиеся в покое друг вне друга, а переход - как совершающийся
между ними. Где бы и как бы ни шла речь о бытии или ничто, непременно должно
наличествовать это третье; ведь бытие и ничто существуют не сами по себе, а
лишь в становлении, в этом третьем. Но это третье имеет многоразличные
эмпирические образы, которые абстракция оставляет в стороне или которыми она
пренебрегает, чтобы фиксировать каждый из ее продуктов - бытие и ничто -
особо и показать их защищенными от перехода. В противовес такому простому
способу абстрагирования следует столь же просто сослаться лишь на
эмпирическое существование, в котором сама эта абстракция есть лишь нечто,
обладает наличным бытием. Или же фиксировать разделение неразделимых должны
другие формы рефлексии. В таком определении само по себе имеется его
противоположность, так что и не восходя к природе вещей и не апеллируй к
ней, можно изобличить это определение рефлексии в нем самом, беря его так,
как оно само себя дает, и в нем самом обнаруживая его иное. Было бы тщетно
стараться как бы схватить все извороты, все неожиданные мысли рефлексии и ее
рассуждения, чтобы лишить ее возможности пользоваться теми лазейками и
увертками, при помощи которых она скрывает от себя свое противоречие с самой
собой. Поэтому я и отказываюсь принимать во внимание те многочисленные, так
называющие себя возражения и опровержения, которые приводились против того
[взгляда], что ни бытие, ни ничто не есть нечто истинное, а что их истина -
это только становление. Культура мысли, требующаяся для того, чтобы
усмотреть ничтожность этих опровержений, или, вернее, чтобы отогнать от
самого себя такие неожиданные мысли, достигается лишь благодаря критическому
познанию форм рассудка. Но те, кто щедрее всего на подобного рода
возражения, сразу нападают со своими соображениями на первые положения, не
давая себе труда до или после этого путем дальнейшего изучения логики помочь
себе осознать природу этих плоских соображений.
Здесь следует рассмотреть некоторые явления, возникающие от того, что
изолируют друг от друга бытие и ничто и полагают одно вне сферы другого, так
что тем самым отрицается переход.
Парменид признавал только бытие и был как нельзя более последователен,
говоря в то же время о ничто, что его вовсе нет; имеется лишь бытие. Бытие,
взятое совершенно отдельно, есть неопределенное, следовательно, никак не
соотносится с иным; поэтому кажется, что, исходя из этого начала, а именно
из самого бытия, нельзя двигаться дальше, что, для того чтобы двинуться
дальше, надо присоединить к нему извне нечто чуждое. Дальнейшее движение,
[выражаемое положением о том], что бытие есть то же самое, что ничто,
представляется, стало быть, как второе, абсолютное начало - как переход,
стоящий отдельно и внешне примыкающий к бытию. Бытие вообще не было бы
абсолютным началом, если бы у него была какая-нибудь определенность; оно
тогда зависело бы от иного и не было бы непосредственным, не было бы
началом. Если же оно неопределенно и тем самым есть истинное начало, то у
него и нет ничего такого, с помощью чего оно переходило бы в иное, оно в то
же время есть и конец. Столь же мало может что-либо вырваться из него, как и
ворваться в него;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281