из храбрецов -
разбойников, подкапывателей стен, святотатцев, драчунов и тиранов; иной раз
они даже вовсе не плохи, но так уж им непосчастливилось.
...Причиной служит также и государственный строй: демократический,
олигархический, тиранический. Впрочем, ни то, ни другое, ни третье не есть
даже государственный строй, все это скорее может быть названо длительной
междоусобицей, ибо ни одно из этих устройств не принимается добровольно, но
держится постоянным насилием и произволом, подавляющим волю подданных.
Властитель же, опасаясь своих подданных, добровольно никогда не допустит,
чтобы они стали достойными, богатыми, сильными, мужественными и вообще
сведущими в ратном деле. Таковы две главные причины почти всех бед...
Однако ни той, ни другой причине нет места в том государстве, о котором у
нас идет речь и для которого мы устанавливаем законы. У граждан там будет
величайший досуг; они не будут зависеть друг от друга: думаю, что при таких
законах они совсем не будут сребролюбивыми. Поэтому только такое
государственное устройство из всех существующих ныне, естественное и
одновременно разумное, сможет осуществить то воспитание, о котором мы
говорили, и те военные забавы, обсуждение которых мы правильно завершили в
нашей беседе.
В наше время для этого, видно, нужен очень отважный человек, который особо
бы чтил откровенность и не скрыл бы своего мнения относительно высшего
блага для государства и граждан, который установил бы среди людей с
порочной душой должные правила поведения, соответствующие всему
государственному порядку. Ему пришлось бы восстать против самых сильных
страстей; ни один человек не пришел бы ему на помощь; в полном одиночестве
он следовал бы одним лишь доводам разума.
...Всякий станет осуждать мягкотелость человека, который уступает
удовольствиям и не в состоянии им сопротивляться. И разве любой не
подвергнет порицанию того человека, который решается на подражание образу
женщины.
Они отважились воздерживаться от того, что большинство называет
блаженством, ради победы в борьбе, в беге и других таких состязаниях; так
неужели же наши дети не совладают с собой ради гораздо лучшей победы?
Чарующую красоту этой победы мы, естественно, станем изображать им с самого
детства в мифах, изречениях и песнях.
Клиний. Какая же это победа?
Афинянин. Победа над удовольствиями, которая сделает блаженной их жизнь;
уступка же удовольствиям повлечет за собой жизнь совершенно иную.
Все развращенные по своей природе люди - мы их называем побежденными
собственной слабостью - составляют один род; остальные три рода граждан
окружают их со всех сторон и принуждают не преступать законов.
Бывает, что соседи причиняют друг другу много мелочного вреда, и это, часто
повторяясь, порождает тягостное чувство вражды, так что соседство
становится невыносимым и горьким. Поэтому каждый сосед должен всячески
остерегаться, чтобы не подать соседу повода к вражде как вообще, так и в
особенности при запашке чужой земли. Причинить вред вовсе не трудно - это
может всякий, а вот оказать помощь доступно не всякому.
Нельзя требовать, чтобы верховный устроитель государства установил законы
для всех мелочей - такие законы по плечу и любому законодателю.
Глава 9
ОглавлениеГлава 1Глава 2Глава 3Глава 4Глава 5Глава 6Глава 7Глава 8Глава
9Глава 10Глава 11Глава 12
Книга 9
Афинянин. Устанавливать законы для предотвращения подобных проступков и
наказания за них, коль скоро они совершены, в предположении, что такие люди
непременно встретятся, - вот в этом-то, повторяю, и есть что-то позорное.
Мы ведь не то что древние законодатели. ... Законы свои они давали детям
богов, героям, то есть существам также божественным. Нет, мы - люди и даем
теперь законы семени людей; поэтому мы вправе бояться, что у нас встретятся
граждане с природой неподатливой, точно рог, так что их ничем не проймешь.
Впрочем, не хотелось бы даже думать, что получивший правильное воспитание
гражданин может когда-либо остро заболеть этой болезнью, зато много попыток
подобного рода можно ожидать со стороны принадлежащих гражданам слуг,
чужеземцев и их рабов.
Дело в том, что по закону ни одно наказание не имеет в виду причинить зло.
Нет, наказание производит одно из двух действий: оно делает наказываемого
либо лучшим, либо менее испорченным.
Вообще никто никогда не должен оставаться безнаказанным за какой бы то ни
было проступок, даже если совершивший его бежал за пределы государства.
Кто стремится сделать законы рабами людей и заставляет государство
подчиняться партиям, того, раз он при этом прибегает к насилию, возбуждая
противозаконное восстание, надо считать самым отъявленным врагом
государства в целом. А кто, хотя и не имеет ничего общего ни с кем из
подобных людей, при отправлении главнейших государственных должностей не
обратил внимания на такие явления или, хотя и обратил, из трусости не встал
на защиту отечества, - такого гражданина следует числить на втором месте в
смысле испорченности. [309]
Посрамление и наказание отца не распространяются ни на кого из детей,
исключение составляют те дети, чей отец и деде, и отец деда - все подряд
были присуждены к смерти.
Эти записи должны походить на людей разумных и любвеобильных, подобных отцу
и матери. Неужели надо считать дело оконченным, если на стенах будут
начертаны законы, подобные тирану и деспоту, полные угроз?
Не надо беспокоиться, если в ходе законодательного труда мы одно уже сумели
установить, другое же пока только подвергаем рассмотрению. Ведь мы еще не
законодатели; мы только ими становимся и, возможно, скоро станем.
Вспомним, что раньше мы прекрасно сказали: относительно справедливости у
нас царит полнейшая сумятица и неразбериха.
Так вот, пусть не считают при рассмотрении любого вреда, нанесенного
несправедливостью, что здесь бывает два вида несправедливых поступков:
во-первых - умышленные, во-вторых - неумышленные. Дело в том, что вред,
причиняемый невольно, встречается не реже и вредит не меньше всякого рода
добровольно причиняемого вреда. Дело, пожалуй, друзья мои, вот в чем: не
потому приходится попросту считать одно справедливым, а другое
несправедливым, что человек дал кому-нибудь что-то свое или, наоборот,
отнял у кого-нибудь что-то; нет, законодателю надо смотреть, каковы были по
отношению к справедливости намерения и образ действий человека, когда он
оказал кому-нибудь услугу или нанес какой-нибудь вред. Надо обращать
внимание на две различные стороны: на справедливость и на вред. С помощью
законов надо, насколько возможно, возместить нанесенный вред, спасая то,
что гибнет, поднимая то, что по чьей-то вине упало, и леча то, что умирает
или ранено. Коль скоро проступок искуплен возмездием, надо попытаться с
помощью законов из каждого случая раздоров и вреда сделать повод для
установления между виновником и пострадавшим дружеских отношений.
В свою очередь что касается несправедливого нанесения вреда из-за корысти,
когда кто-то, причиняя другому несправедливость, обогащается, то, поскольку
здесь зло исцелимо, его надо исцелить, считая это душевной болезнью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256
разбойников, подкапывателей стен, святотатцев, драчунов и тиранов; иной раз
они даже вовсе не плохи, но так уж им непосчастливилось.
...Причиной служит также и государственный строй: демократический,
олигархический, тиранический. Впрочем, ни то, ни другое, ни третье не есть
даже государственный строй, все это скорее может быть названо длительной
междоусобицей, ибо ни одно из этих устройств не принимается добровольно, но
держится постоянным насилием и произволом, подавляющим волю подданных.
Властитель же, опасаясь своих подданных, добровольно никогда не допустит,
чтобы они стали достойными, богатыми, сильными, мужественными и вообще
сведущими в ратном деле. Таковы две главные причины почти всех бед...
Однако ни той, ни другой причине нет места в том государстве, о котором у
нас идет речь и для которого мы устанавливаем законы. У граждан там будет
величайший досуг; они не будут зависеть друг от друга: думаю, что при таких
законах они совсем не будут сребролюбивыми. Поэтому только такое
государственное устройство из всех существующих ныне, естественное и
одновременно разумное, сможет осуществить то воспитание, о котором мы
говорили, и те военные забавы, обсуждение которых мы правильно завершили в
нашей беседе.
В наше время для этого, видно, нужен очень отважный человек, который особо
бы чтил откровенность и не скрыл бы своего мнения относительно высшего
блага для государства и граждан, который установил бы среди людей с
порочной душой должные правила поведения, соответствующие всему
государственному порядку. Ему пришлось бы восстать против самых сильных
страстей; ни один человек не пришел бы ему на помощь; в полном одиночестве
он следовал бы одним лишь доводам разума.
...Всякий станет осуждать мягкотелость человека, который уступает
удовольствиям и не в состоянии им сопротивляться. И разве любой не
подвергнет порицанию того человека, который решается на подражание образу
женщины.
Они отважились воздерживаться от того, что большинство называет
блаженством, ради победы в борьбе, в беге и других таких состязаниях; так
неужели же наши дети не совладают с собой ради гораздо лучшей победы?
Чарующую красоту этой победы мы, естественно, станем изображать им с самого
детства в мифах, изречениях и песнях.
Клиний. Какая же это победа?
Афинянин. Победа над удовольствиями, которая сделает блаженной их жизнь;
уступка же удовольствиям повлечет за собой жизнь совершенно иную.
Все развращенные по своей природе люди - мы их называем побежденными
собственной слабостью - составляют один род; остальные три рода граждан
окружают их со всех сторон и принуждают не преступать законов.
Бывает, что соседи причиняют друг другу много мелочного вреда, и это, часто
повторяясь, порождает тягостное чувство вражды, так что соседство
становится невыносимым и горьким. Поэтому каждый сосед должен всячески
остерегаться, чтобы не подать соседу повода к вражде как вообще, так и в
особенности при запашке чужой земли. Причинить вред вовсе не трудно - это
может всякий, а вот оказать помощь доступно не всякому.
Нельзя требовать, чтобы верховный устроитель государства установил законы
для всех мелочей - такие законы по плечу и любому законодателю.
Глава 9
ОглавлениеГлава 1Глава 2Глава 3Глава 4Глава 5Глава 6Глава 7Глава 8Глава
9Глава 10Глава 11Глава 12
Книга 9
Афинянин. Устанавливать законы для предотвращения подобных проступков и
наказания за них, коль скоро они совершены, в предположении, что такие люди
непременно встретятся, - вот в этом-то, повторяю, и есть что-то позорное.
Мы ведь не то что древние законодатели. ... Законы свои они давали детям
богов, героям, то есть существам также божественным. Нет, мы - люди и даем
теперь законы семени людей; поэтому мы вправе бояться, что у нас встретятся
граждане с природой неподатливой, точно рог, так что их ничем не проймешь.
Впрочем, не хотелось бы даже думать, что получивший правильное воспитание
гражданин может когда-либо остро заболеть этой болезнью, зато много попыток
подобного рода можно ожидать со стороны принадлежащих гражданам слуг,
чужеземцев и их рабов.
Дело в том, что по закону ни одно наказание не имеет в виду причинить зло.
Нет, наказание производит одно из двух действий: оно делает наказываемого
либо лучшим, либо менее испорченным.
Вообще никто никогда не должен оставаться безнаказанным за какой бы то ни
было проступок, даже если совершивший его бежал за пределы государства.
Кто стремится сделать законы рабами людей и заставляет государство
подчиняться партиям, того, раз он при этом прибегает к насилию, возбуждая
противозаконное восстание, надо считать самым отъявленным врагом
государства в целом. А кто, хотя и не имеет ничего общего ни с кем из
подобных людей, при отправлении главнейших государственных должностей не
обратил внимания на такие явления или, хотя и обратил, из трусости не встал
на защиту отечества, - такого гражданина следует числить на втором месте в
смысле испорченности. [309]
Посрамление и наказание отца не распространяются ни на кого из детей,
исключение составляют те дети, чей отец и деде, и отец деда - все подряд
были присуждены к смерти.
Эти записи должны походить на людей разумных и любвеобильных, подобных отцу
и матери. Неужели надо считать дело оконченным, если на стенах будут
начертаны законы, подобные тирану и деспоту, полные угроз?
Не надо беспокоиться, если в ходе законодательного труда мы одно уже сумели
установить, другое же пока только подвергаем рассмотрению. Ведь мы еще не
законодатели; мы только ими становимся и, возможно, скоро станем.
Вспомним, что раньше мы прекрасно сказали: относительно справедливости у
нас царит полнейшая сумятица и неразбериха.
Так вот, пусть не считают при рассмотрении любого вреда, нанесенного
несправедливостью, что здесь бывает два вида несправедливых поступков:
во-первых - умышленные, во-вторых - неумышленные. Дело в том, что вред,
причиняемый невольно, встречается не реже и вредит не меньше всякого рода
добровольно причиняемого вреда. Дело, пожалуй, друзья мои, вот в чем: не
потому приходится попросту считать одно справедливым, а другое
несправедливым, что человек дал кому-нибудь что-то свое или, наоборот,
отнял у кого-нибудь что-то; нет, законодателю надо смотреть, каковы были по
отношению к справедливости намерения и образ действий человека, когда он
оказал кому-нибудь услугу или нанес какой-нибудь вред. Надо обращать
внимание на две различные стороны: на справедливость и на вред. С помощью
законов надо, насколько возможно, возместить нанесенный вред, спасая то,
что гибнет, поднимая то, что по чьей-то вине упало, и леча то, что умирает
или ранено. Коль скоро проступок искуплен возмездием, надо попытаться с
помощью законов из каждого случая раздоров и вреда сделать повод для
установления между виновником и пострадавшим дружеских отношений.
В свою очередь что касается несправедливого нанесения вреда из-за корысти,
когда кто-то, причиняя другому несправедливость, обогащается, то, поскольку
здесь зло исцелимо, его надо исцелить, считая это душевной болезнью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256