Ничто не мешает
заключить на этом основании, что при неведении можно знать, а при слепоте -
видеть, коль скоро знание заставляет кого-то не знать.
Теэтет. Но может быть, нехорошо, Сократ, что в только знания представляли
мы себе в виде птиц, нужно было и незнания пустить летать вместе с ними в
душе, и тогда охотящийся схватывал бы то знание, то незнание одного и того
же; ложное представлял бы себе с помощью незнания, а с помощью знания -
истинное.
Сократ. Ну как не похвалить тебя, Теэтет! Однако посмотри еще раз, что ты
сказал, и пусть будет так, как ты творишь: схвативший незнание будет,
по-твоему, мнить ложно. Не так ли?
Теэтет. Да.
Сократ. Он, конечно, не будет считать, что он ложно мнит.
Теэтет. Как это?
Сократ. Наоборот, он будет считать, что его мнение истинно, и как знаток
будет распоряжаться тем, в чем он заблуждается.
Теэтет. Именно так.
Сократ. Стало быть, он будет считать, что поймал и имеет знание, а не
незнание.
Теэтет. Ясно.
Сократ. Итак, после долгого пути мы вернулись в прежний тупик. И тот наш
изобличитель скажет со смехом: "Почтеннейшие, разве тот, кто знает и то и
другое, и знание и незнание, - разве он примет одно известное за другое,
также известное? или не знающий ни того ни другого разве представит себе
одно неизвестное вместо другого? Или зная одно, но не зная другого, разве
примет он известное за неизвестное? Или неизвестное он сочтет за известное?
Или вы опять мне скажете, что бывают в свою очередь знания знаний и
незнании, которые он приобрел и содержит в каких-то там с смехотворных
голубятнях или восковых слепках и знает их с тех пор, как приобрел, даже
если и не имеет их наготове в душе? И таким образом вы неизбежно будете
тысячу раз возвращаться к одному и тому же, не делая ни шагу вперед". Что
же мы ответим на это, Теэтет?
Теэтет. Но клянусь Зевсом, Сократ, я не знаю, что сказать.
Сократ. Разве не справедливо, дитя мое, упрекает он нас в этой речи,
указывая, что неправильно исследовать ложное мнение раньше, чем знание,
отложив это последнее в сторону? А ведь нельзя познать первое, пока еще
недостаточно понятно, что же есть знание.
Теэтет. Сейчас, Сократ, необходимо согласиться с твоими словами.
Сократ. Итак, пусть кто-то еще раз сначала спросит: что есть знание? Ведь
мы пока но отказываемся от этого вопроса?
Теэтет. Вовсе нет, если только ты не отказываешься.
Сократ. Скажи, как нам лучше всего отвечать, чтобы меньше противоречить
самому себе?
Теэтет. Как мы прежде пытались, Сократ. Ничего другого я не вижу.
Сократ. А как это было?
Теэтет. Сказать, что знание - это истинное мнение. По крайней мере,
истинное мнение безошибочно, и то, что с ним связано, бывает прекрасным и
благим.
Сократ. Переводя кого-нибудь вброд, Теэтет, проводник говорит: "Река сама
покажет". Так и здесь если мы продолжим исследование, то само искомое по
ходу дела откроет нам возникающие препятствия, если же мы будем стоять на
место, мы ничего не узнаем.
Теэтет. Ты прав. Давай посмотрим дальше.
Сократ. Итак, это не требует долгого рассмотрения, поскольку есть целое
искусство, которое указывает тебе, что знание вовсе не есть истинное
мнение.
Теэтет. Как? И что же это за искусство?
Сократ. Искусство величайших мудрецов, которых называют риторами и
знатоками законов. Дело в том, что они своим искусством не поучают, но,
убеждая, внушают то мнение, которое им угодно. Или ты почитаешь их такими
великими учителями, что не успеет утечь вся вода, как они досконально
изложат всю истину тем, кто не присутствовал в то время, когда кого-то
грабили или еще как-то притесняли?
Теэтет. Я вовсе этого не думаю; но они убеждают.
Сократ. А убеждать - не значит ли это, по-твоему, внушить мнение?
Теэтет. Как же иначе?
Сократ. Разве не бывает, что судьи, убежденные, что знать что-либо можно,
только если ты видел это сам, иначе же - нет, в то же время судят об этом
по слуху, получив истинное мнение, но без знания? При этом с убеждение их
правильно, если они справедливо судят.
Теэтет. Разумеется.
Сократ. По крайней мере, мой милый, если бы истинное мнение и знание были
одним и тем же, то без знания даже самый проницательный судья не вынес бы
правильного решения. На самом же деле, видимо, это разные вещи.
Теэтет. Сейчас я вспомнил, Сократ, то, что слышал от кого-то, но потом
забыл: он говорил, что знание - это истинное мнение с объяснением, а мнение
без объяснения находится за пределами знания. Что не имеет объяснения, то
непознаваемо - так он это называл, - а то, что его имеет, познаваемо.
Сократ. Ты прекрасно говоришь. Но скажи, как он различал это познаваемое и
непознаваемое - одно ли и то же слышали об этом ты и я.
Теэтет. Но я не знаю, восстановлю ли я это в памяти. Вот если бы говорил
кто-то другой, мне сдается, я мог бы следить за ним.
Сократ. Ну что же, слушай мой сон вместо своего. Мне сдается, я тоже слышал
от каких-то людей, что именно те первоначала, из которых состоим мы и все
прочее, не поддаются объяснению. Каждое из них само но себе можно только
назвать, но добавить к этому ничего нельзя - ни того, что оно есть, ни
того, что его нет. Ибо в таком случае ему приписывалось бы бытие или не-
бытие, а здесь нельзя привносить ничего, коль скоро высказываются только о
нем одном и к нему не подходит ни "само", ни "то", ни "каждое", ни "одно",
ни "это", ни многое другое в том же роде. Ведь все эти распространенные
слова, хотя и применяются ко всему, все же отличаются от того, к чему они
прилагаются. Если бы это первоначало можно было выразить и оно имело бы
свои внутренний смысл, его надо было бы выражать без посторонней помощи. На
самом же деле ни одно из этих начал невозможно объяснить, поскольку им дано
только называться, носить какое-то имя. А вот состоящие из этих первоначал
вещи и сами представляют собою некое переплетение, имена их, также
переплетаясь, образуют объяснение, сущность которого, как известно, в
сплетении имен. Таким образом, эти начала необъяснимы и непознаваемы, они
лишь ощутимы. Сложенное же познаваемо, выразимо и доступно истинному
мнению. Поэтому, если кто составляет себе истинное мнение о чем-то без
объяснения, его душа с владеет истиной, но по знанием этой вощи; ведь кто
не может дать или получить объяснение чего-то, тот этого не знает.
Получивший же объяснение может все это познать и в конце концов иметь это в
качестве знания. Так ли рассказывали тебе это сновидение или иначе?
Теэтет. В точности так.
Сократ. Значит, тебе нравится утверждение, что истинное мнение с
объяснением есть знание?
Те этот. Положительно нравится.
Сократ. В таком случае, Теэтет, мы в этот день и час завладели тем, в
поисках чего толпы мудрецов давно состарились, прежде чем это найти?
Теэтет. По-моему, Сократ, то, что мы высказали, прекрасно.
Сократ. Похоже, что это так. Ибо какое может быть знание без объяснения и
правильного мнения? Впрочем, кое-что в сказанном мне не правится.
Теэтет. Что именно?
Сократ. То, что с виду сказано наиболее складно: о что-де начала
непознаваемы, а род сложенного познаваем.
Теэтет. Разве это неправильно?
Сократ. Это еще нужно узнать. А заложниками того, что мы сказали, будут у
нас примеры, которыми пользовался тот, кто все это говорил.
Теэтет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256
заключить на этом основании, что при неведении можно знать, а при слепоте -
видеть, коль скоро знание заставляет кого-то не знать.
Теэтет. Но может быть, нехорошо, Сократ, что в только знания представляли
мы себе в виде птиц, нужно было и незнания пустить летать вместе с ними в
душе, и тогда охотящийся схватывал бы то знание, то незнание одного и того
же; ложное представлял бы себе с помощью незнания, а с помощью знания -
истинное.
Сократ. Ну как не похвалить тебя, Теэтет! Однако посмотри еще раз, что ты
сказал, и пусть будет так, как ты творишь: схвативший незнание будет,
по-твоему, мнить ложно. Не так ли?
Теэтет. Да.
Сократ. Он, конечно, не будет считать, что он ложно мнит.
Теэтет. Как это?
Сократ. Наоборот, он будет считать, что его мнение истинно, и как знаток
будет распоряжаться тем, в чем он заблуждается.
Теэтет. Именно так.
Сократ. Стало быть, он будет считать, что поймал и имеет знание, а не
незнание.
Теэтет. Ясно.
Сократ. Итак, после долгого пути мы вернулись в прежний тупик. И тот наш
изобличитель скажет со смехом: "Почтеннейшие, разве тот, кто знает и то и
другое, и знание и незнание, - разве он примет одно известное за другое,
также известное? или не знающий ни того ни другого разве представит себе
одно неизвестное вместо другого? Или зная одно, но не зная другого, разве
примет он известное за неизвестное? Или неизвестное он сочтет за известное?
Или вы опять мне скажете, что бывают в свою очередь знания знаний и
незнании, которые он приобрел и содержит в каких-то там с смехотворных
голубятнях или восковых слепках и знает их с тех пор, как приобрел, даже
если и не имеет их наготове в душе? И таким образом вы неизбежно будете
тысячу раз возвращаться к одному и тому же, не делая ни шагу вперед". Что
же мы ответим на это, Теэтет?
Теэтет. Но клянусь Зевсом, Сократ, я не знаю, что сказать.
Сократ. Разве не справедливо, дитя мое, упрекает он нас в этой речи,
указывая, что неправильно исследовать ложное мнение раньше, чем знание,
отложив это последнее в сторону? А ведь нельзя познать первое, пока еще
недостаточно понятно, что же есть знание.
Теэтет. Сейчас, Сократ, необходимо согласиться с твоими словами.
Сократ. Итак, пусть кто-то еще раз сначала спросит: что есть знание? Ведь
мы пока но отказываемся от этого вопроса?
Теэтет. Вовсе нет, если только ты не отказываешься.
Сократ. Скажи, как нам лучше всего отвечать, чтобы меньше противоречить
самому себе?
Теэтет. Как мы прежде пытались, Сократ. Ничего другого я не вижу.
Сократ. А как это было?
Теэтет. Сказать, что знание - это истинное мнение. По крайней мере,
истинное мнение безошибочно, и то, что с ним связано, бывает прекрасным и
благим.
Сократ. Переводя кого-нибудь вброд, Теэтет, проводник говорит: "Река сама
покажет". Так и здесь если мы продолжим исследование, то само искомое по
ходу дела откроет нам возникающие препятствия, если же мы будем стоять на
место, мы ничего не узнаем.
Теэтет. Ты прав. Давай посмотрим дальше.
Сократ. Итак, это не требует долгого рассмотрения, поскольку есть целое
искусство, которое указывает тебе, что знание вовсе не есть истинное
мнение.
Теэтет. Как? И что же это за искусство?
Сократ. Искусство величайших мудрецов, которых называют риторами и
знатоками законов. Дело в том, что они своим искусством не поучают, но,
убеждая, внушают то мнение, которое им угодно. Или ты почитаешь их такими
великими учителями, что не успеет утечь вся вода, как они досконально
изложат всю истину тем, кто не присутствовал в то время, когда кого-то
грабили или еще как-то притесняли?
Теэтет. Я вовсе этого не думаю; но они убеждают.
Сократ. А убеждать - не значит ли это, по-твоему, внушить мнение?
Теэтет. Как же иначе?
Сократ. Разве не бывает, что судьи, убежденные, что знать что-либо можно,
только если ты видел это сам, иначе же - нет, в то же время судят об этом
по слуху, получив истинное мнение, но без знания? При этом с убеждение их
правильно, если они справедливо судят.
Теэтет. Разумеется.
Сократ. По крайней мере, мой милый, если бы истинное мнение и знание были
одним и тем же, то без знания даже самый проницательный судья не вынес бы
правильного решения. На самом же деле, видимо, это разные вещи.
Теэтет. Сейчас я вспомнил, Сократ, то, что слышал от кого-то, но потом
забыл: он говорил, что знание - это истинное мнение с объяснением, а мнение
без объяснения находится за пределами знания. Что не имеет объяснения, то
непознаваемо - так он это называл, - а то, что его имеет, познаваемо.
Сократ. Ты прекрасно говоришь. Но скажи, как он различал это познаваемое и
непознаваемое - одно ли и то же слышали об этом ты и я.
Теэтет. Но я не знаю, восстановлю ли я это в памяти. Вот если бы говорил
кто-то другой, мне сдается, я мог бы следить за ним.
Сократ. Ну что же, слушай мой сон вместо своего. Мне сдается, я тоже слышал
от каких-то людей, что именно те первоначала, из которых состоим мы и все
прочее, не поддаются объяснению. Каждое из них само но себе можно только
назвать, но добавить к этому ничего нельзя - ни того, что оно есть, ни
того, что его нет. Ибо в таком случае ему приписывалось бы бытие или не-
бытие, а здесь нельзя привносить ничего, коль скоро высказываются только о
нем одном и к нему не подходит ни "само", ни "то", ни "каждое", ни "одно",
ни "это", ни многое другое в том же роде. Ведь все эти распространенные
слова, хотя и применяются ко всему, все же отличаются от того, к чему они
прилагаются. Если бы это первоначало можно было выразить и оно имело бы
свои внутренний смысл, его надо было бы выражать без посторонней помощи. На
самом же деле ни одно из этих начал невозможно объяснить, поскольку им дано
только называться, носить какое-то имя. А вот состоящие из этих первоначал
вещи и сами представляют собою некое переплетение, имена их, также
переплетаясь, образуют объяснение, сущность которого, как известно, в
сплетении имен. Таким образом, эти начала необъяснимы и непознаваемы, они
лишь ощутимы. Сложенное же познаваемо, выразимо и доступно истинному
мнению. Поэтому, если кто составляет себе истинное мнение о чем-то без
объяснения, его душа с владеет истиной, но по знанием этой вощи; ведь кто
не может дать или получить объяснение чего-то, тот этого не знает.
Получивший же объяснение может все это познать и в конце концов иметь это в
качестве знания. Так ли рассказывали тебе это сновидение или иначе?
Теэтет. В точности так.
Сократ. Значит, тебе нравится утверждение, что истинное мнение с
объяснением есть знание?
Те этот. Положительно нравится.
Сократ. В таком случае, Теэтет, мы в этот день и час завладели тем, в
поисках чего толпы мудрецов давно состарились, прежде чем это найти?
Теэтет. По-моему, Сократ, то, что мы высказали, прекрасно.
Сократ. Похоже, что это так. Ибо какое может быть знание без объяснения и
правильного мнения? Впрочем, кое-что в сказанном мне не правится.
Теэтет. Что именно?
Сократ. То, что с виду сказано наиболее складно: о что-де начала
непознаваемы, а род сложенного познаваем.
Теэтет. Разве это неправильно?
Сократ. Это еще нужно узнать. А заложниками того, что мы сказали, будут у
нас примеры, которыми пользовался тот, кто все это говорил.
Теэтет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256