Бессмысленно предполагать,
чтобы самые разумные из людей не испытывали недовольства, выходя из-под
присмотра и покровительства самых лучших покровителей ї богов. Едва ли они
верят, что, очутившись на свободе, смогут лучше позаботиться о себе сами.
Иное дело ї человек безрассудный: тот, пожалуй, решит как раз так, что надо
бежать от своего владыки. Ему и в голову не придет, что подле доброго надо
оставаться до последней крайности, о побеге же и думать нечего. Побег был
бы безумием, и, мне кажется, всякий, кто в здравом уме, всегда стремится
быть подле того, кто лучше его самого. Но это очевиднейшим образом
противоречит твоим словам, Сократ, потому что разумные должны умирать с
недовольством, а неразумные ї с весельем.
Сократ выслушал Кебета и, как показалось, обрадовался его пытливости.
Обведя нас взглядом, он сказал:
ї Всегда-то Кебет отыщет какие-нибудь возражения и не вдруг соглашается с
тем, что ему говорят.
А Симмий на это:
ї Да, Сократ, и мне тоже кажется, что Кебет говорит дело. С какой стати
людям поистине мудрым бежать от хозяев, которые лучше и выше их самих, и
почему при расставании у них должно быть легко на сердце? И мне кажется,
Кебет метит прямо в тебя. Ведь ты с такой легкостью принимаешь близкую
разлуку и с нами, и с теми, кого сам признаешь добрыми владыками, ї с
богами.
ї Верно, ї сказал Сократ, ї и, по-моему, я вас понял: вы предъявляете
обвинение, а я должен защищаться, точь-в-точь как в суде.
ї Совершенно справедливо! ї сказал Симмий.
ї Ну, хорошо, попробую оправдаться перед вами более успешно, чем перед
судьями. Да, Симмий и Кебет, если бы я не думал, что отойду, во-первых, к
иным богам, мудрым и добрым, а во-вторых, к умершим, которые лучше живых,
тех, что здесь, на Земле, я был бы не прав, спокойно встречая смерть.
Знайте и помните, однако же, что я надеюсь прийти к добрым людям, хотя и не
могу утверждать это со всею решительностью. Но что я предстану пред богами,
самыми добрыми из владык, ї знайте и помните, это я утверждаю без
колебаний, решительнее, чем что бы то ни было в подобном же роде! Так что
никаких оснований для недовольства у меня нет, напротив, я полон радостной
надежды, что умерших ждет некое будущее и что оно, как гласят и старинные
предания, неизмеримо лучше для добрых, чем для дурных.
ї И что же, Сократ? ї спросил Симмий. ї Ты намерен унести эти мысли с собою
или, может быть, поделишься с нами? Мне, по крайней мере, думается, что и
мы вправе получить долю в этом благе. А вдобавок, если ты убедишь нас во
всем, о чем станешь говорить, вот тебе и оправдательная речь.
ї Ладно, попытаюсь, ї промолвил Сократ. ї Но сперва давайте послушаем, что
скажет наш Критон: он, по-моему, уже давно хочет что то сказать.
ї Только одно, Сократ, ї отвечал Критон. ї Прислужник, который даст тебе
яду, уже много раз просил предупредить тебя, чтобы ты разговаривал как
можно меньше: оживленный разговор, дескать, горячит, а всего, что горячит,
следует избегать ї оно мешает действию яда. Кто этого правила не соблюдает,
тому иной раз приходится пить отраву дважды и даже трижды.
А Сократ ему:
ї Да пусть его! Лишь бы только делал свое дело, ї пусть даст мне яду два
или даже три раза, если понадобится.
ї Я так и знал, ї сказал Критон, ї да он давно уже мне докучает.
ї Пусть его, ї повторил Сократ. ї А вам, мои судьи, я хочу теперь
объяснить, почему, на мой взгляд, человек, который действительно посвятил
жизнь философии, перед смертью полон бодрости и надежды обрести за могилой
величайшие блага. Как это возможно, Симмий и Кебет, сейчас попытаюсь
показать. Те, кто подлинно предан философии, заняты на самом деле только
одним ї умиранием и смертью. Люди, как правило, этого не замечают, но если
это все же так, было бы, разумеется, нелепо всю жизнь стремиться только к
этому, а потом, когда оно оказывается рядом, негодовать на то, в чем так
долго и с таким рвением упражнялся!
Симмий улыбнулся.
[Душа и тело с точки зрения познания истины]
ї Клянусь Зевсом, Сократ, ї сказал он ї мне не до смеха, но ты меня
рассмешил. Я думаю, большинство людей, услыхав тебя, решили бы, что очень
метко нападают на философов, да и наши земляки присоединились бы к ним с
величайшей охотой: ведь философы, решат они, на самом деле желают умереть,
а стало быть, совершенно ясно, что они заслуживают такой участи.
ї И правильно решат, Симмий, только вот насчет того, что им ясно, ї это
неправильно. Им не понятно и не ясно, в каком смысле желают умереть и
заслуживают смерти истинные философы и какой именно смерти. Так что будем
лучше обращаться друг к другу, а большинство оставим в покое. Скажи, как мы
рассудим: смерть есть нечто?
ї Да, конечно, ї отвечал Симмий.
ї Не что иное, как отделение души от тела, верно? А "быть мертвым" ї это
значит, что тело, отделенное от души, существует само по себе и что душа,
отделенная от тела, ї тоже сама по себе? Или, быть может, смерть ї это
что-нибудь иное?
ї Нет, то самое, ї сказал Симмий.
ї Теперь смотри, друг, готов ли ты разделить мой взгляд. Я думаю, мы
сделаем шаг вперед в нашем исследовании, если начнем вот с чего. Как,
по-твоему, свойственно философу пристрастие к так называемым довольствиям,
например к питью или к еде?
ї Ни в коем случае, о Сократ, ї отвечал Симмий.
ї А к любовным наслаждениям?
ї И того меньше!
ї А к остальным удовольствиям из числа тех, что относятся к уходу за телом?
Как тебе кажется, много они значат для такого человека? Например,
щегольские сандалии, или плащ, или другие наряды, украшающие тело, ї ценит
он подобные вещи или не ставит ни во что, разумеется, кроме самых
необходимых? Как тебе кажется?
ї Мне кажется, ни во что не ставит. По крайней мере, если он настоящий
философ.
ї Значит, вообще, по-твоему, его заботы обращены не на тело, но почти
целиком ї насколько возможно отвлечься от собственного тела ї на душу?
ї По-моему, так.
ї Стало быть, именно в том прежде всего обнаруживает себя философ, что
освобождает душу от общения с телом в несравненно большей мере, чем любой
другой из людей?
ї Да, пожалуй.
ї И наверное, Симмий, по мнению большинства людей, тому, кто не находит в
удовольствиях ничего приятного и не получает своей доли, и жить-то не
стоит? Ведь он уже на полдороге к смерти, раз нисколько не думает о
телесных радостях!
ї Да, ты совершенно прав.
ї А теперь взглянем, как приобретается способность мышления. Препятствует
ли этому тело или нет, если взять его в соучастники философских разысканий?
Я имею в виду вот что. Могут ли люди сколько-нибудь доверять своему слуху и
зрению? Ведь даже поэты без конца твердят, что мы ничего не слышим и не
видим точно. Но если эти два телесных чувства ни точностью, ни ясностью не
отличаются, тем менее надежны остальные, ибо все они, по-моему, слабее и
ниже этих двух. Или ты иного мнения?
ї Нет, что ты!
ї Когда же в таком случае, ї продолжал Сократ, ї душа приходит в
соприкосновение с истиной? Ведь, принимаясь исследовать что бы то ни было
совместно с телом, она ї как это ясно ї всякий раз обманывается по вине
тела.
ї Ты прав.
Так не в размышлении ли ї и только в нем одном ї раскрывается перед нею
что-то от [подлинного] бытия?
ї Верно.
ї И лучше всего мыслит она, конечно, когда ее не тревожит ничто из того, о
чем мы только что говорили, ї ни слух, ни зрение, ни боль, ни удовольствие,
когда, распростившись с телом, она останется одна или почти одна и
устремится к [подлинному] бытию, прекратив и пресекши, насколько это
возможно, общение с телом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256
чтобы самые разумные из людей не испытывали недовольства, выходя из-под
присмотра и покровительства самых лучших покровителей ї богов. Едва ли они
верят, что, очутившись на свободе, смогут лучше позаботиться о себе сами.
Иное дело ї человек безрассудный: тот, пожалуй, решит как раз так, что надо
бежать от своего владыки. Ему и в голову не придет, что подле доброго надо
оставаться до последней крайности, о побеге же и думать нечего. Побег был
бы безумием, и, мне кажется, всякий, кто в здравом уме, всегда стремится
быть подле того, кто лучше его самого. Но это очевиднейшим образом
противоречит твоим словам, Сократ, потому что разумные должны умирать с
недовольством, а неразумные ї с весельем.
Сократ выслушал Кебета и, как показалось, обрадовался его пытливости.
Обведя нас взглядом, он сказал:
ї Всегда-то Кебет отыщет какие-нибудь возражения и не вдруг соглашается с
тем, что ему говорят.
А Симмий на это:
ї Да, Сократ, и мне тоже кажется, что Кебет говорит дело. С какой стати
людям поистине мудрым бежать от хозяев, которые лучше и выше их самих, и
почему при расставании у них должно быть легко на сердце? И мне кажется,
Кебет метит прямо в тебя. Ведь ты с такой легкостью принимаешь близкую
разлуку и с нами, и с теми, кого сам признаешь добрыми владыками, ї с
богами.
ї Верно, ї сказал Сократ, ї и, по-моему, я вас понял: вы предъявляете
обвинение, а я должен защищаться, точь-в-точь как в суде.
ї Совершенно справедливо! ї сказал Симмий.
ї Ну, хорошо, попробую оправдаться перед вами более успешно, чем перед
судьями. Да, Симмий и Кебет, если бы я не думал, что отойду, во-первых, к
иным богам, мудрым и добрым, а во-вторых, к умершим, которые лучше живых,
тех, что здесь, на Земле, я был бы не прав, спокойно встречая смерть.
Знайте и помните, однако же, что я надеюсь прийти к добрым людям, хотя и не
могу утверждать это со всею решительностью. Но что я предстану пред богами,
самыми добрыми из владык, ї знайте и помните, это я утверждаю без
колебаний, решительнее, чем что бы то ни было в подобном же роде! Так что
никаких оснований для недовольства у меня нет, напротив, я полон радостной
надежды, что умерших ждет некое будущее и что оно, как гласят и старинные
предания, неизмеримо лучше для добрых, чем для дурных.
ї И что же, Сократ? ї спросил Симмий. ї Ты намерен унести эти мысли с собою
или, может быть, поделишься с нами? Мне, по крайней мере, думается, что и
мы вправе получить долю в этом благе. А вдобавок, если ты убедишь нас во
всем, о чем станешь говорить, вот тебе и оправдательная речь.
ї Ладно, попытаюсь, ї промолвил Сократ. ї Но сперва давайте послушаем, что
скажет наш Критон: он, по-моему, уже давно хочет что то сказать.
ї Только одно, Сократ, ї отвечал Критон. ї Прислужник, который даст тебе
яду, уже много раз просил предупредить тебя, чтобы ты разговаривал как
можно меньше: оживленный разговор, дескать, горячит, а всего, что горячит,
следует избегать ї оно мешает действию яда. Кто этого правила не соблюдает,
тому иной раз приходится пить отраву дважды и даже трижды.
А Сократ ему:
ї Да пусть его! Лишь бы только делал свое дело, ї пусть даст мне яду два
или даже три раза, если понадобится.
ї Я так и знал, ї сказал Критон, ї да он давно уже мне докучает.
ї Пусть его, ї повторил Сократ. ї А вам, мои судьи, я хочу теперь
объяснить, почему, на мой взгляд, человек, который действительно посвятил
жизнь философии, перед смертью полон бодрости и надежды обрести за могилой
величайшие блага. Как это возможно, Симмий и Кебет, сейчас попытаюсь
показать. Те, кто подлинно предан философии, заняты на самом деле только
одним ї умиранием и смертью. Люди, как правило, этого не замечают, но если
это все же так, было бы, разумеется, нелепо всю жизнь стремиться только к
этому, а потом, когда оно оказывается рядом, негодовать на то, в чем так
долго и с таким рвением упражнялся!
Симмий улыбнулся.
[Душа и тело с точки зрения познания истины]
ї Клянусь Зевсом, Сократ, ї сказал он ї мне не до смеха, но ты меня
рассмешил. Я думаю, большинство людей, услыхав тебя, решили бы, что очень
метко нападают на философов, да и наши земляки присоединились бы к ним с
величайшей охотой: ведь философы, решат они, на самом деле желают умереть,
а стало быть, совершенно ясно, что они заслуживают такой участи.
ї И правильно решат, Симмий, только вот насчет того, что им ясно, ї это
неправильно. Им не понятно и не ясно, в каком смысле желают умереть и
заслуживают смерти истинные философы и какой именно смерти. Так что будем
лучше обращаться друг к другу, а большинство оставим в покое. Скажи, как мы
рассудим: смерть есть нечто?
ї Да, конечно, ї отвечал Симмий.
ї Не что иное, как отделение души от тела, верно? А "быть мертвым" ї это
значит, что тело, отделенное от души, существует само по себе и что душа,
отделенная от тела, ї тоже сама по себе? Или, быть может, смерть ї это
что-нибудь иное?
ї Нет, то самое, ї сказал Симмий.
ї Теперь смотри, друг, готов ли ты разделить мой взгляд. Я думаю, мы
сделаем шаг вперед в нашем исследовании, если начнем вот с чего. Как,
по-твоему, свойственно философу пристрастие к так называемым довольствиям,
например к питью или к еде?
ї Ни в коем случае, о Сократ, ї отвечал Симмий.
ї А к любовным наслаждениям?
ї И того меньше!
ї А к остальным удовольствиям из числа тех, что относятся к уходу за телом?
Как тебе кажется, много они значат для такого человека? Например,
щегольские сандалии, или плащ, или другие наряды, украшающие тело, ї ценит
он подобные вещи или не ставит ни во что, разумеется, кроме самых
необходимых? Как тебе кажется?
ї Мне кажется, ни во что не ставит. По крайней мере, если он настоящий
философ.
ї Значит, вообще, по-твоему, его заботы обращены не на тело, но почти
целиком ї насколько возможно отвлечься от собственного тела ї на душу?
ї По-моему, так.
ї Стало быть, именно в том прежде всего обнаруживает себя философ, что
освобождает душу от общения с телом в несравненно большей мере, чем любой
другой из людей?
ї Да, пожалуй.
ї И наверное, Симмий, по мнению большинства людей, тому, кто не находит в
удовольствиях ничего приятного и не получает своей доли, и жить-то не
стоит? Ведь он уже на полдороге к смерти, раз нисколько не думает о
телесных радостях!
ї Да, ты совершенно прав.
ї А теперь взглянем, как приобретается способность мышления. Препятствует
ли этому тело или нет, если взять его в соучастники философских разысканий?
Я имею в виду вот что. Могут ли люди сколько-нибудь доверять своему слуху и
зрению? Ведь даже поэты без конца твердят, что мы ничего не слышим и не
видим точно. Но если эти два телесных чувства ни точностью, ни ясностью не
отличаются, тем менее надежны остальные, ибо все они, по-моему, слабее и
ниже этих двух. Или ты иного мнения?
ї Нет, что ты!
ї Когда же в таком случае, ї продолжал Сократ, ї душа приходит в
соприкосновение с истиной? Ведь, принимаясь исследовать что бы то ни было
совместно с телом, она ї как это ясно ї всякий раз обманывается по вине
тела.
ї Ты прав.
Так не в размышлении ли ї и только в нем одном ї раскрывается перед нею
что-то от [подлинного] бытия?
ї Верно.
ї И лучше всего мыслит она, конечно, когда ее не тревожит ничто из того, о
чем мы только что говорили, ї ни слух, ни зрение, ни боль, ни удовольствие,
когда, распростившись с телом, она останется одна или почти одна и
устремится к [подлинному] бытию, прекратив и пресекши, насколько это
возможно, общение с телом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256