Что касается природы тел всех живых существ, то в составе их имеются огонь,
вода, воздух и... "земля!", как говорят застигнутые бурей мореплаватели.
Видя, что все названное сводится к одному, мы назвали все это телом. [...]
То же самое допусти и относительно того, что мы называем космосом; состоя
из тех же самых [родов], он так же точно, надо думать, есть тело. [...]
Итак, пойдем дальше: не от этого ли тела всецело питается наше тело, или
же, напротив, от нашего тела питается мировое..?
Не скажем ли мы, что в нашем теле есть душа? [...] Откуда же, дорогой
Протарх, оно взяло бы ее, если бы тело Вселенной не было бы одушевлено,
заключая в себе то же самое, что содержится в нашем теле, но, сверх того,
во всех отношениях более прекрасное?
...Скажем, что во Вселенной... есть и огромное беспредельное, и достаточный
предел, а наряду с ними - некая немаловажная причина, устанавливающая и
устрояющая в порядке годы, времена года и месяцы. Эту причину было бы всего
правильнее назвать мудростью и умом. [...]
И не считай, Протарх, что мы высказали это положение необдуманно: оно
принадлежит тем мудрецам, которые некогда заявляли, что ум - их союзник -
вечно властвует над Вселенной.
Оно же дает ответ на мой вопрос: ум относится к тому роду, который был
назван причиной всех вещей.
Припомним же относительно обоих, что ум оказался родственным причине и даже
почти одного с нею рода, удовольствие же и само по себе беспредельно и
относится к тому роду, который не имеет и никогда не будет иметь в себе и
сам по себе ни начала, ни середины, ни конца.
Слушай: как только в нас, живых существах, расстраивается гармония, так
вместе с тем разлаживается природа и появляются страдания. [...]
Когда же гармония вновь налаживается и возвращается к своей природе, то
следует сказать, что возникает удовольствие...
...Когда возникший сообразно с природой из беспредельного и предела
одушевленный вид, упомянутый нами раньше, портится, то эта порча причиняет
страдания, полное же возвращение к своей сущности есть удовольствие.
Допусти теперь, что в самой душе существует ожидание этих состояний, причем
предвкушение приятного доставляет удовольствие и бодрит, а ожидание
горестей вселяет страх и страдание.
Протарх. Да, это, конечно, другая идея удовольствия и страдания,
возникающая благодаря ожиданию самой души, помимо тела.
Сократ. Ты правильно понял. Если при разрушении [одушевленных видов]
возникает боль, а при их восстановлении - удовольствие, то поразмысли в
таком случае, когда они и не разрушаются, и не восстанавливаются: какое
состояние должно быть при этих условиях у каждого из живых существ. [...]
Так у нас есть, значит, некоторое третье состояние помимо радостного и
скорбного? [...]
Ты знаешь: ничто не мешает избравшему разумную жизнь проводить ее таким
образом.
Протарх. Ты имеешь в виду жизнь без радости и без горя?
Сократ. Раньше, при сравнении жизней, было сказано, что человеку,
избравшему жизнь рассудительную и разумную, нисколько не следует
радоваться.
Протарх. Да, именно так было сказано.
Сократ. Значит, так ему и следует жить; и, пожалуй, нисколько не странно,
что такая жизнь - самая божественная из всех.
Протарх. Да, богам не свойственно ни радоваться, ни страдать.
Сократ. Когда душа сама по себе, без участия тела, наилучшим образом
воспроизводит то, что она испытала когда-то совместно с телом, мы говорим,
что она вспоминает.
А все это было сказано ради... того, чтобы как можно лучше и яснее понять
удовольствие души помимо тела, а также вожделение: вследствие сказанного,
как мне кажется, отчетливее обнаруживается природа обоих этих состояний.
Стало быть, это рассуждение, указав на память, приводящую к предметам
вожделения, открывает, что всякое влечение и вожделение всех живых существ,
а также руководство ими принадлежит душе.
По-моему, и удовольствия мы считаем дурными по тем же причинам, по каким
они бывают ложными.
Протарх. Нет, Сократ, дело обстоит как раз наоборот. Ведь страдания и
удовольствия считаются дурными отнюдь не из-за их ложности, но из-за того,
что их сопровождает другая, большая и многообразная порочность.
Сократ. И то, что стремится к состояниям, противоположным состояниям тела,
- это душа, а то, что доставляет страдание или какое-либо удовольствие,
связанное с претерпеванием страдания, - это тело
Отвечай же, где ты усматриваешь большие удовольствия - я говорю большие не
числом, но силой и величиной - в разнузданности или же в разумной жизни.
Будь внимателен при ответе.
Протарх. я понял, что ты спрашиваешь, и усматриваю тут большое различие.
Ведь к разумным людям приложимо вошедшее в поговорку изречение: "Ничего
сверх меры"... Что же касается неразумных и разнузданных до неистовства, то
чрезмерное удовольствие, завладевая ими, доводит их до исступления.
Сократ. Прекрасно. Но если все это так, то ясно, что величайшие
удовольствия и величайшие страдания коренятся в некой порочности души и
тела, а не в добродетели.
Протарх. Совершенно верно.
Сократ. Возьмем же еще две такие вещи. [...] Пусть одна будет становлением
всего, а другая - бытием. [...]
Какое же из них бывает для какого: становление для бытия или бытие для
становления? [...]
Протарх. Ради богов, не спрашиваешь ли ты у меня нечто такое: "Скажи мне,
Протарх, кораблестроение, по-твоему, возникает для кораблей или же корабли
для кораблестроения?" - и прочее в том же роде?
Сократ. Да, именно это. [...] Я утверждаю, что лекарства и всякого рода
орудия и вещества применяются ко всему ради становления, каждое же
определенное становление становится ради определенного бытия, все же
становление в целом становится ради всего бытия.
Следовательно, удовольствие, если только оно - становление, необходимо
должно становиться ради какого-либо бытия. [...]
Стало быть, то, ради чего всегда становится становящееся ради чего-то,
относится к области блага; становящееся ради чего-то нужно отнести,
любезнейший, к другой области.
...Удовольствие - это становление и никакого бытия у него нет... Но
противоположностью становления все мы назвали бы разрушение, не так ли?
[...] Стремящийся [к удовольствию] избирает, следовательно, разрушение и
становление, а не ту третью жизнь, в которой нет ни радости, ни печали, а
только разумение, сколь возможно чистейшее.
Разве не нелепо думать, что блага и красоты нет ни в телах, ни во многом
другом и что они заключены только в душе?


Платон - Гиппий Больший
Платон
Гиппий Больший
Сократ, Гиппий
Перевод: М.С. Соловьева
OCR: К. Дрязгунов
Сократ. Гиппий, славный и мудрый, наконец-то ты прибыл к нам в Афины!
Гиппий. Все недосуг, Сократ. Всякий раз, как Элиде нужно бывает вести
переговоры с каким-нибудь государством, она обращается ко мне прежде, чем к
кому-нибудь другому из граждан, и выбирает меня послом, считая наиболее
подходящим судьею и вестником тех речей, которые обычно произносятся от
каждого из государств. Много раз я бывал послом в различных государствах,
чаще же всего и по поводу самых многочисленных и важных дел - в Лакедемоне.
Это-то и есть мой ответ на твой вопрос, ведь я не часто заезжаю в ваши
места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256