Не такой уж он упрямец. Но скажи,
ради богов, разве опять что-нибудь не так?
Сократ. Экий же ты любитель потолковать, если и меня по доброте своей
почитаешь каким-то мешком, из которого я без труда могу извлечь любое
рассуждение и заявить, что все это не так. Ты не вникаешь в то, что
происходит, а ведь ни одно рассуждение не исходит от меня, но все они - от
моих собеседников. Я же ничего не знаю, кроме самой малости: какое
рассуждение у какого мудреца нужно взять и как следует рассмотреть. Вот и
теперь я все выпытываю у него, а самому мне сказать нечего.
Феодор. Тебе лучше знать, Сократ. Поступай как хочешь.
Сократ. Знаешь ли, Феодор, чему дивлюсь я в твоем друге Протагоре?
Феодор. Чему? ( Сократ. Те его слова, что каким каждому что-то
представляется, таково оно и есть, мне очень нравятся. А вот началу этого
изречения я удивляюсь: почему бы ему не сказать в начале своей "Истины",
что мера всех вещей - свинья, или кинокефал, или что-нибудь еще более
нелепое среди того, что имеет ощущения, чтобы тем пышнее и высокомернее
было начало речи, доказывающей, что мы-то ему чуть ли не как богу дивимся
за его мудрость, а он по разуму своему ничуть не выше головастика, не то
что кого-либо из людей. Ты не согласен, Феодор? Ведь если для каждого
истинно то, что он представляет себе на основании своего ощущения, если ни
один человек не может лучше судить о состоянии другого, чем он сам, а
другой не властен рассматривать, правильны или ложны мнения первого, но -
что мы уже повторяли не один раз - если каждый будет иметь мнение только
сам о себе и всякое такое мнение будет правильным и истинным, то с какой же
стати, друг мой, Протагор оказывается таким мудрецом, что даже считает себя
вправе учить других за большую плату, мы же оказываемся невеждами, которым
следует у него учиться, - если каждый из нас есть мера своей мудрости? Как
тут не сказать, что этими словами Протагор заискивает перед народом. Я не
говорю уже о себе и своем повивальном искусстве - на нашу долю пришлось
достаточно насмешек, - но я имею в виду вообще всякие занятия диалектикой.
Дело в том, что рассматривать и пытаться взаимно опровергать наши
впечатления и мнения - все это пустой и громкий вздор, коль скоро каждое из
них - правильное и если истинна "Истина" Протагора, а не скрывает в своей
глубинной сути некоей насмешки.
Феодор. Этот человек - мой друг, Сократ; ты и сам это только что сказал..
Поэтому я не решился бы, согласившись с тобой, изобличать Протагора, но и с
тобой я не хотел бы разойтись во мнении. Так что уж лучше возьми опять
Теэтета. Мне кажется, он и теперь прилежно слушает тебя.
Сократ. Если бы в Лакедемоне, Феодор, ты зашел в палестру и увидел бы, что
другие, иной раз и тщедушные, ходят там раздетыми , разве ты не счел бы,
что и тебе не должно скрывать своего вида и надо раздеться?
Феодор. Но почему ты думаешь, что если бы они и предложили мне это, я бы
послушался? Я попросил бы их, как теперь вас, позволить мне только
наблюдать и не тащить меня в гимнасий, чтобы я, уже утративший гибкость
членов, состязался с молодым и гибким борцом.
Сократ. Ну, Феодор, если тебе это любо, то и я тому с не враг, как говорят
любители пословиц. Приходится опять обратиться к мудрому Теэтету. Прежде
всего, Теэтет, растолкуй мне то, что мы сегодня уже разобрали: разве не
странно тебе, как и мне, что ни с того ни с сего ты оказался ничуть не ниже
в мудрости любого из людей и богов? Или, по-твоему, Протагорова мера к
богам относится в меньшей степени, чем к людям?
Теэтет. Клянусь Зевсом, по-моему, нет, и я очень удивлен, что ты
спрашиваешь об этом. Все время, пока мы рассматривали, в каком смысле
утверждают, будто то, что каждому представляется, таково для него и есть,
каким представляется, это утверждение казалось мне правильным. А теперь как
будто бы вышло наоборот.
Сократ. Ты еще молод, милый мальчик, остро воспринимаешь и поддаешься на
всякие разглагольствования. На твой вопрос Протагор или кто-то за него
ответил бы: "Благородные юноши и старцы, это вы разглагольствуете, усевшись
в кружок и замешивая в дело богов, а ведь я-то их исключаю из своих
рассуждений и книг, не касаясь того, существуют они или не существуют ; вы
же повторяете то, что нравится толпе: дескать, ужасно, если в мудрости ни
один из людей ничем не отличается от любой скотины. И вместо того чтобы
приводить неопровержимые доказательства, вы довольствуетесь вероятностью, а
ведь если бы Феодор или какой-либо другой геометр стал пользоваться ею в
геометрии, грош была бы ему цена". Вот теперь уже вы с Феодором смотрите,
можете ли вы пользоваться правдоподобием и вероятностью в столь важных
рассуждениях?
Теэтет. Нет, Сократ, ни ты, ни мы не признали бы это правильным.
Сократ. В таком случае, видимо, надо идти иным путем, следуя сказанному
вами с Феодором.
Теэтет. Да, конечно, иным.
Сократ. Тогда давайте посмотрим, тождественны ли знание и ощущение или
различны. Ведь к этому было направлено все наше рассуждение и ради этого мы
сдвинули всю эту нелепую громаду. Не правда ли?
Теэтет. Разумеется.
Сократ. Итак, давайте договоримся: то, что мы ощущаем зрением или слухом,
все это мы одновременно и познаем? Например, если мы будем слушать речь
чужеземцев, не зная языка, то скажем ли мы, что не слышим того, что они
произносят, или что и слышим и знаем, о чем они говорят? И также, не зная
их письма, будем ли мы утверждать, глядя на буквы, что их не видим или же
что знаем их, поскольку видим?
Теэтет. По крайней мере, Сократ, мы бы сказали, что знаем то, что мы в них
видим и слышим. Во втором случае это очертания и цвет букв - их мы видим и
знаем; а в первом - высота или низкость звуков: мы с ее слышим, и тем самым
она нам известна. Того же, чему обучают грамматики и переводчики, мы не
ощущаем ни зрением, ни слухом и не знаем.
Сократ. Прекрасно, Теэтет; не стоит больше и спорить с тобой об этом, а то
ты возгордишься. Взгляни лучше вот на какой довод и подумай, как нам его
опровергнуть. Ѕ
Теэтет. Какой же?
Сократ. А вот: если кто спросит, возможно ли, чтобы кто-то, что-то узнав и
сохраняя это в памяти, не знал бы того самого, что помнит, в то самое
мгновение, когда он помнит? Но, видно, я слишком многословен, а спросить я
хотел вот что: может ли быть кому-то неизвестным то, что он постиг и помнит?
Теэтет. Как это, Сократ? Ты говоришь что-то несуразное.
Сократ. Вероятно, я несу вздор? Но ты посмотри: разве ты не утверждаешь,
что видеть - значит ощущать и что зрение есть ощущение?
Теэтет. Да, утверждаю.
Сократ. Но из этого разве не следует, согласно недавнему рассуждению, что
видящий что-либо тотчас становится знающим это?
Теэтет. Да.
Сократ. Дальше. Называешь ли ты что-либо памятью?
Теэтет. Да.
Сократ. Памятью ни о чем или о чем-то?
Теэтет. Конечно, о чем-то.
Сократ. А разве не о том, что кто-то постиг или ощутил?
Теэтет. Ну и что из этого?
Сократ. Если кто-нибудь что-то видел, он ведь иногда вспоминает это?
Теэтет. Вспоминает.
Сократ. Даже если закроет глаза? Или в этом случае сразу же забывает?
Теэтет. Мне страшно согласиться с этим, Сократ.
Сократ. Однако придется, чтобы осталось в силе наше прежнее рассуждение.
Иначе оно отпадает.
Теэтет. Клянусь Зевсом, что-то здесь есть, но я плохо это разумею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256