Но какую же науку решимся мы назвать владычицей всего этого великолепного и
огромного воинского искусства, кроме науки подлинно царской?
Итак, мы нашли, что сила судей - не царственная, сила эта - хранительница
законов и служанка царской силы. [...]
Следовательно, относительно всех перечисленных знаний надо заметить, что ни
одно из них не оказалось искусством государственного управления. То
искусство, которое действительно является царским, не должно само
действовать, но должно управлять теми искусствами, которые предназначены
для действия; ему ведомо начало и развитие важнейших дел в государстве,
благоприятное и неблагоприятное для них время, и все прочие искусства
должны исполнять его повеления. [...]
Поэтому те искусства, которые мы только что перечислили, не управляют ни
друг другом, ни сами собой, но каждое из них занимается своими делами...
Если же обозначить одним именем способность того искусства, которое правит
всеми прочими и печется как о законах, так и вообще о всех делах
государства, правильно сплетая все воедино, то мы по справедливости назовем
его политическим.
Итак, вот что мы называем завершением государственной ткани: царское
искусство прямым плетением соединяет нравы мужественных и благоразумных
людей, объединяя их жизнь единомыслием и дружбой и создавая таким образом
великолепнейшую и пышнейшую из тканей. Ткань эта обвивает всех остальных
людей в государстве - свободных и рабов, держит их в своих узах и правит и
распоряжается государством, никогда не упуская из виду ничего, что может
сделать его, насколько это подобает, счастливым.
Платон - Послезаконие
Платон
Послезаконие
Афинянин. Многие люди, причем с большим жизненным опытом, держатся того
взгляда, что человеческий род никогда не будет счастливым и блаженным. Я
также отрицаю возможность для людей,за исключением немногих, стать
счастливыми и блаженными.
...Каждому живому существу с самого начала тяжко появиться на свет. Прежде
всего тяжело быть причастным утробному состоянию, затем идет само рождение,
далее взращивание и воспитание; все это, как мы признаем, сопряжено с
тысячью тягот. Жизнь наша краткотечна, даже если не принимать в расчет
каких-то особых бедствий, но лишь такие, что выпадают на долю каждого в
скромных размерах. Краткотечность эта позволяет человеку свободно вздохнуть
только, как кажется, в середине его жизни. А быстро подступающая старость
заставляет каждого, кто только не преисполнен детских чаяний, отказаться от
желания вновь возвратиться к жизни, ведь человек принимает в расчет
прожитую им жизнь.
Мы выясняем, каким образом мы можем стать мудрыми, словно каждый человек
имеет эту возможность. Между тем мудрость убегает от нас, когда мы
приближаемся к разумности так называемых искусств, ученых занятий и других
тому подобных вещей, относимых нами к знаниям, тогда как ничто из этого не
заслуживает такого обозначения, раз вся мудрость этих занятий обращена на
человеческие дела. А ведь душа человека твердо уверена в этой мудрости и
заявляет, что по своей природе она каким-то образом может ее обрести. [...]
Возникающие здесь у каждого человека трудности превосходят все ожидания; по
крайней мере так бывает у тех среди нас, кто оказывается в состоянии
разумно и складно исследовать как самих себя, так и других людей с помощью
всевозможных способов рассуждения.
Итак, нам надо прежде всего разобрать все остальные так называемые знания,
которые отнюдь не делают мудрым человека, их усвоившего и ими обладающего.
Правда, все эти творения в конце концов могли бы оказать огромную помощь
неисчислимому количеству людей. В этом отношении величайшее и самое
полезное искусство то, которое носит имя военного и военачальнического; его
распространенность снискала ему наибольшую славу. Но зато оно всего более
нуждается в счастливом стечении обстоятельств, да и по своей природе
большим обязано мужеству, нежели мудрости. [...] Точно так же обстоит дело
с людьми, которые, по их утверждению, помогают нам силой своего красноречия
вести судебные дела. Путем развития памяти и постоянного упражнения они все
свое внимание обращают на нравы, но они очень далеки от понимания подлинной
справедливости.
Кроме мнимой мудрости остается еще одна странная способность, которую
большинство назвало бы скорее природным свойством, чем мудростью. Она
состоит в быстрой сообразительности, в легком усваивании, в обширной и
твердой памяти, схватывающей то, что полезно человеку. Благодаря этому
человек сразу поступает так, как подсказывают обстоятельства. Все эти
способности одни люди считают природным свойством, другие - мудростью,
третьи - природной сметкой. Однако ни один разумный человек никогда не
захочет признать действительно мудрым того, кто ими обладает.
Дело в том, что душа живого существа, лишенного разума, вряд ли может
овладеть всей добродетелью в совокупности. Ведь существу, незнакомому с
тем, что такое "два", "три", "нечет" или "чет", совершенно неведомо число
как таковое, а потому такое существо вряд ли сможет дать себе отчет в том,
что приобретено только путем ощущений и памяти. Правда, это ничуть не
препятствует тому, чтобы иметь прочие добродетели - мужество и
рассудительность; но тот, кто не умеет правильно считать, никогда не станет
мудрым. А у кого нет мудрости, этой самой значительной части добродетели,
тот не сможет стать вполне благим, а значит, и блаженным.
Если же кто примет во внимание божественность и бренность становления, в
силу чего в нем можно распознать и священное начало, и действительно сущее
число, то окажется, что далеко не всякий может познать все в совокупности
число - настолько велико для нас его значение, вызываемое его
соприсутствием в нас. [...] Ведь чуть ли не любое нечеткое, беспорядочное,
безобразное, неритмичное и нескладное движение и вообще все, что причастно
чему-нибудь дурному, лишено какого бы то ни было числа.
Если же, напротив, дело идет к худшему, то здесь приходится винить не
божественную природу, а человеческую, которая несправедливо распределяет
свои жизненные блага.
...Любая душа старше любого тела. [...] Разве не убедительно, что то, что
лучше - древнее и более богоподобно в противоположность худшему, которое
моложе и менее почтенно. Ведь повсюду тот, кто правит, старше подвластного
и руководитель во всех отношениях старше руководимого. Итак, признаем, что
душа старше тела. Раз это так, то, пожалуй, вполне убедительно, что
первоначало у нас старше первого порождения. Установим же, что начало начал
более благообразно и что мы вступили на правильный путь, ведущий к
высочайшим вершинам мудрости, коснувшись происхождения богов.
...Живое существо возникает тогда, когда сочетание души и тела порождает
единую форму.
Нет ничего бестелесного и вовсе не имеющего окраски, из чего могло бы
возникнуть нечто иное, за исключением действительно божественного рода
души. Одному ему подобает лепить и создавать формы, телу же, как мы и
говорим, подобает только поддаваться лепке, рождаться и становиться
видимым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256