ї Да, ты прав, ї сказал Кебет.
ї Но ведь не иначе обстоит дело с разъединением и соединением, с
охлаждением и нагреванием и во всех остальных случаях; у нас не всегда
может найтись подходящее к случаю слово, но на деле это всегда и непременно
так: противоположности возникают одна из другой, и переход этот обоюдный.
ї Ты совершенно прав, ї сказал Кебет.
ї Теперь ответь мне, есть ли что-нибудь противоположное жизни, как сон
противоположен бодрствованию?
ї Конечно, есть.
ї Что же именно?
ї Смерть, ї отвечал Кебет.
ї Значит, раз они противоположны, то возникают друг из друга, и между двумя
этими противоположностями возможны два перехода.
ї Ну, конечно!
ї Тогда я назову тебе одну из двух пар, которые только что упомянул, ї
сказал Сократ, ї и саму пару, и связанные с нею переходы, а ты назовешь мне
другую. Я говорю: сон и бодрствование, и из сна возникает бодрствование, а
из бодрствования ї сон, а переходы в этом случае называются засыпанием и
пробуждением. Достаточно тебе этого или нет?
ї Вполне достаточно.
ї Теперь сам скажи так же о жизни и смерти. Ты признаешь, что жизнь
противоположна смерти?
ї Признаю.
ї И что они возникают одна из другой?
ї Да.
ї Стало быть, из живого что возникает?
ї Мертвое, ї промолвил Кебет.
ї А из мертвого что? ї продолжал Сократ.
ї Должен признать, что живое, ї сказал Кебет.
ї Итак, Кебет, живое и живые возникают из мертвого?
ї По-видимому, да.
ї Значит, наши души имеют пребывание в Аиде?
ї Похоже, что так.
ї Не правда ли, из двух переходов, связанных с этой парой, один совершенно
ясен? Ведь умирание ї вещь ясная, ты со мною согласен?
ї Разумеется, согласен!
ї Как же мы теперь поступим? Не станем вводить для равновесия
противоположный переход ї пускай себе природа хромает на одну ногу? Или же
мы обязаны уравновесить умирание каким-то противоположным переходом?
ї Пожалуй, что обязаны.
ї Каким же именно?
ї Оживанием.
ї Но если оживание существует, ї продолжал Сократ, ї то чем оно будет, это
оживание? Не переходом ли из мертвых в живые?
ї Да, конечно.
ї Значит, мы согласны с тобою и в том, что живые возникли из мертвых ничуть
не иначе, чем мертвые ї из живых. Но если так, мы уже располагаем
достаточным, на мой взгляд, доказательством, что души умерших должны
существовать в каком-то месте, откуда они вновь возвращаются к жизни.
ї Да, Сократ, мне кажется ї это необходимый вывод из всего, в чем мы с
тобою согласились, ї сказал Кебет.
ї А вот взгляни, Кебет, еще довод в пользу того, что не напрасно, на мой
взгляд, пришли мы с тобою к согласию. Если бы возникающие противоположности
не уравновешивали постоянно одна другую, словно описывая круг, если бы
возникновение шло по прямой линии, только в одном направлении и никогда не
поворачивало вспять, в противоположную сторону, ї ты сам понимаешь, что все
в конце концов приняло бы один и тот же образ, приобрело одни и те же
свойства, и возникновение прекратилось бы.
ї Нет, не понимаю. Как это? ї спросил Кебет.
ї Да очень просто. ї отвечал Сократ. ї Представь себе, например, что
существует только засыпание и что пробуждение от сна его не уравновешивает,
ї ты легко поймешь, что в конце концов сказание об Эндимионе оказалось бы
вздором и потеряло всякий смысл, потому что и все остальное также
погрузилось бы в сон. И если бы все только соединялось, прекратив
разъединяться, очень быстро стало бы по слову Анаксагора: "Все вещи [были]
вместе". И точно так же, друг Кебет, если бы все причастное к жизни
умирало, а умерев, оставалось бы мертвым и вновь не оживало, ї разве не
совершенно ясно, что в конце концов всР стало бы мертво и жизнь бы исчезла?
И если бы даже живое возникало из чего-нибудь иного, а затем все-таки
умирало, каким образом можно было бы избегнуть всеобщей смерти и
уничтожения?
ї Никаким, сколько я могу судить, Сократ, ї сказал Кебет. ї А ты, мне
кажется, рассуждаешь совершенно верно.
ї Вот и мне кажется, Кебет, что это именно так, а не как-нибудь иначе, ї
сказал Сократ, ї и что мы нисколько не обманываем себя, приходя к согласию.
Поистине существуют и оживание, и возникновение живых из мертвых.
Существуют и души умерших, и добрым между ними выпадает лучшая доля, а
дурным ї худшая.
[Аргумент второй: знание как припоминание того, что было до рождения
человека]
ї Постой-ка, Сократ, ї подхватил Кебет, ї твои мысли подтверждает ещР один
довод, если только верно то, что ты так часто, бывало, повторял, а именно
что знание на самом деле не что иное, как припоминание: то, что мы теперь
припоминаем, мы должны были знать в прошлом, ї вот что с необходимостью
следует из этого довода. Но это было бы невозможно, если бы наша душа не
существовала уже в каком-то месте, прежде чем родиться в нашем человеческом
образе. Значит, опять выходит, что душа бессмертна.
ї Но как это доказывается, Кебет? ї вмешался Симмий. ї Напомни мне, я
что-то забыл.
ї Лучшее доказательство, ї сказал Кебет, ї заключается в том, что когда
человека о чем-нибудь спрашивают, он сам может дать правильный ответ на
любой вопрос ї при условии, что вопрос задан правильно. Между тем, если бы
у людей не было знания и верного понимания, они не могли бы отвечать верно.
И кроме того, поставь человека перед чертежом или чем-нибудь еще в таком же
роде ї и ты с полнейшей ясностью убедишься, что так оно и есть.
ї А если этого тебе недостаточно, Симмий, ї сказал Сократ, ї погляди, не
согласишься ли ты с другими соображениями, вот примерно какими. Ты ведь
сомневаешься, может ли то, что называют знанием, быть припоминанием?
ї Нет, я-то как раз не сомневаюсь, ї возразил Симмий. ї Мне нужно лишь
одно, и как раз то, о чем сейчас идет речь: припомнить. Кебет только
принялся рассуждать ї и я уже почти все помню и почти что согласен с вами.
И тем не менее мне бы хотелось услышать, как примешься рассуждать ты.
ї Я? Да вот как, ї сказал Сократ. ї Мы оба, разумеется, сходимся на том,
что, если человеку предстоит что-либо припомнить, он должен уже знать это
заранее.
ї Конечно.
ї Тогда, может быть, мы сойдРмся и на том, что знание, если оно возникает
таким образом, каким именно, я сейчас скажу, ї это припоминание? Если
человек, что-то увидев, или услыхав, или восприняв иным каким-либо
чувством, не только узнает это, но еще и примыслит нечто иное,
принадлежащее к иному знанию, разве не вправе мы утверждать, что он
вспомнил то, о чем мыслит?
ї Как это?
ї Вот тебе пример. Знать человека и знать лиру ї это ведь разные знания?
ї Само собой.
ї Но тебе, конечно, известно, что испытывают влюбленные, когда увидят лиру,
или плащ, или иное что из вещей своего любимца: они узнают лиру, и тут же в
уме у них возникает образ юноши, которому эта лира принадлежит. Это и есть
припоминание. Так же точно, когда видят Симмия, часто вспоминают Кебета.
Можно бы назвать тысячи подобных случаев.
ї Да, клянусь Зевсом, тысячи! ї сказал Симмий.
ї Стало быть, это своего рода припоминание, ї продолжал Сократ. ї Но в
особенности, мне кажется, нужно говорить о припоминании, когда дело
касается вещей, забытых с течением времени или давно не виденных. Как,
по-твоему?
ї Ты совершенно прав.
ї Теперь скажи мне, возможно ли, увидев нарисованного коня или нарисованную
лиру, вспомнить вдруг о человеке?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256