Т е э т е т.Они правильно полагают.
Ч у ж е з е м е ц.Поэтому-то за устранение подобного [само]мнения они
берутся другим способом.
Т е э т е т.Каким же именно?
Ч у ж е з е ме ц.Они расспрашивают кого-либо о том, относительно чего тот
мнит, будто говорит дельно, хотя в действительности говорит пустое. Затем,
так как он и ему подобные бросаются из стороны в сторону, они легко
выясняют их мнения и, сводя их в своих рассуждениях воедино, сопоставляют
между собой, сопоставляя же, показывают, что эти мнения противоречат друг
другу касательно одних и тех же вещей, в одном и том же отношении, одним и
тем же образом. Те же, видя это, сами на себя негодуют, а к другим
становятся мягче и таким способом освобождаются от высокомерного и упорного
самомнения, и из всех освобождений об этом освобождении слушать всего
приятнее, да и для того, кто его испытывает, оно бывает самым надежным.
Ведь те, кто их очищает, дитя мое, полагают, подобно тому как это признали
врачи, что тело может наслаждаться предлагаемой ему пищей не раньше, чем
будет из него устранено все то, что этому служит помехой; то же самое они
думают и относительно души. Они считают, что душа получит пользу от
предлагаемых знаний не раньше, чем обличитель, заставив обличаемого
устыдиться и устранив мешающие знаниям мнения, сделает обличаемого чистым и
таким, что он будет считать себя знающим лишь то, что знает, но не более.
Т е э т е т.Во всяком случае это состояние - наилучшее и разумнейшее.
Ч у ж е з е м е ц.Вследствие всего этого, Теэтет, о таком обличении мы
должны говорить как о величайшем и главнейшем из очищений и, с другой
стороны, человека, не подвергшегося этому испытанию, если бы даже он был
Великим царем, поскольку он не очищен в самом главном, должны считать
невоспитанным и безобразным в том отношении, в каком следовало бы быть
самым чистым и прекрасным тому, кто желает стать действительно счастливым.
Т е э т е т.Безусловно, так.
Ч у ж е з е м е ц.Что же? Тех, кто занимается этим искусством, как нам
назвать? Я ведь боюсь назвать их софистами.
Т е э т е т.Почему же?
Ч у ж е з е м е ц.Как бы не приписать им слишком ценный дар.
Т е э т е т.Но ведь то, что теперь сказано, походит на нечто подобное.
Ч у ж е з е м е ц.Да ведь и волк походит на собаку, самое дикое существо -
на самое кроткое. Но человеку осмотрительному надо больше всего соблюдать
осторожность в отношении подобия, так как это самый скользкий род. Впрочем,
пусть будет так: ведь если определения четки даже в отношении мелочей, то
никакого спора из-за них не возникает.
Т е э т е т.Да, вероятно, не возникает.
Ч у ж е з е м е ц.Так пусть же частью искусства различать будет искусство
очищать, от искусства очищать пусть будет отделена часть, касающаяся души,
от этой части - искусство обучать, от искусства обучать - искусство
воспитывать, а обличение пустого суемудрия, представляющее собою часть
искусства воспитания, пусть называется теперь в нашем рассуждении не иначе
как благородною по своему роду софистикою
Т е э т е т.Пусть называется. Однако я, поскольку обнаружилось столь
многое, недоумеваю, кем же, наконец, если говорить правильно и с
уверенностью, следует признать на самом деле софиста.
Ч у ж е з е м е ц.Твое недоумение естественно. Но и тот, софист, надо
думать, теперь уже сильно недоумевает, куда ему, наконец, ускользнуть от
нашего рассуждения. Ведь справедлива пословица, что не легко от всего
увернуться. Поэтому теперь надо посильнее на него налечь.
Т е э т е т.Ты говоришь прекрасно.
Ч у ж е з е м е ц.Давай-ка сначала, остановившись, как бы переведем дух и,
отдыхая, поразмыслим сами с собою: вот ведь сколь многовидным оказался у
нас софист. Мне кажется, прежде всего мы обнаружили, что он - платный
охотник за молодыми и богатыми людьми.
Т е э т е т.Да.
Ч у ж е з е м е ц.Во-вторых, что он крупный торговец знаниями, относящимися
к душе.
Т е э т е т.Именно.
Ч у ж е з е м е ц.В-третьих, не оказался ли он мелочным торговцем тем же
самым товаром?
Т е э т е т.Да; и в-четвертых, он был у нас торговцем своими собственными
знаниями.
Ч у ж е з е м е ц.Ты правильно вспомнил. Пятое же попытаюсь припомнить я.
Захватив искусство словопрений, он стал борцом в словесных состязаниях.
Т е э т е т.Так и было.
Ч у ж е з е м е ц.Шестое спорно; при всем том мы, уступив софисту, приняли,
что он очищает от мнений, препятствующих знаниям души.
Т е э т е т.Совершенно верно.
Ч у ж е з е м е ц.Замечаешь ли ты, что когда у кого-то имеется много
знаний, а именуют его только по одному виду искусства, то об этом человеке
возникает неверное представление. И ясно, что, если кто имеет нечеткое
представление о каком-либо искусстве, он не может себе вообразить, на что
направлены все знания в этом искусстве, почему он и называет того, кто ими
обладает, многими именами вместо одного.
Т е э т е т.Кажется, большею частью это происходит приблизительно так.
Ч у ж е з е м е ц.Пусть же мы не испытаем по лености ничего подобного при
исследовании, но примем, прежде всего, одно из сказанного о софисте; это
одно, как мне кажется, более всего его отличает.
Т е э т е т.Что же это за одно?
Ч у ж е з е м е ц. Мы где-то признали его искусником в прекословии.
Т е э т е т.Да.
Ч у ж е з е м е ц.Что же? Не признали ли мы, что он учит этому самому и
других?
Т е э т е т.Как же иначе?
Ч у ж е з е м е ц.Посмотрим-ка, в спорах о чем обещают подобные люди
сделать других искусными? Пусть наше исследование идет сначала примерно
так. Ну-ка, делают ли они других людей способными спорить о божественных
делах, скрытых от большинства?
Т е э т е т.О них действительно так говорят.
Ч у ж е з е м е ц.А относительно земных, небесных и тому подобных очевидных
явлений?
Т е э т е т.Как же иначе?
Ч у ж е з е м е ц.И конечно, мы знаем, что, когда в частных беседах зайдет
речь о возникновении и бытии, они и сами оказываются искусными в
возражениях, и других делают такими же способными в этом, как они сами?
Т е э т е т.Конечно.
Ч у ж е з е м е ц.А что касается законов и всего, относящегося к
государству, берутся ли они сделать других искусными спорщиками?
Т е э т е т.Да ведь никто с ними, можно сказать, и не стал бы беседовать,
если б они не брались.
Ч у ж е з е м е ц.Однако все то, что по поводу всех искусств, а также и
каждого из них в отдельности должен возражать сам мастер, обнародовано для
каждого желающего этому научиться в письменном виде.
Т е э т е т.Ты, кажется, имеешь в виду Протагоровы сочинения о борьбе и
иных искусствах?
Ч у ж е з е м е ц.И многие другие, мой друг. Однако не представляется ли
искусство прекословить какой-то способностью, годною для любых словопрений
- о чем угодно?
Т е э т е т.Кажется, это искусство почти ничего не оставляет без внимания.
Ч у ж е з е м е ц.Но, ради богов, мой мальчик, признаешь ли ты все это
возможным? Ведь вы, молодые, пожалуй, бываете тут проницательнее, мы же -
слабее.
Т е э т е т.О чем это и к чему ты все это говоришь? Я даже не понимаю этого
твоего вопроса.
Ч у ж е з е м е ц.А о том, будто бы возможно, чтобы кто-нибудь из людей все
знал.
Т е э т е т. Поистине счастливым был бы, чужеземец, наш род.
Ч у ж е з е м е ц.Каким же образом кто-то, не зная сам, мог бы здраво
возражать знающему?
Т е э т е т.Это никоим образом невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256