Менон. Да.
Сократ. И о порах, в которые проникают и через которые движутся эти
истечения?
Менон. Верно.
Сократ. А из этих истечений одни, по вашим словам, соразмерны некоторым
порам, а другие слишком велики или слишком малы для них?
Менон. Так оно и есть.
Сократ. И существует нечто такое, что ты называешь зрением?
Менон. Ну конечно!
Сократ. Вот из этого и "постигни то, что говорю я", как сказал Пиндар.
Цвет--это истечение от очертаний, соразмерное зрению и воспринимаемое им.
Менон. По-моему, Сократ, лучше нельзя и ответить!
Сократ. Это, наверное, потому, что сказано было так, как ты привык. Кстати,
ты, я думаю, понял, что этим же способом можешь легко объяснить, что такое
звук и запах и еще многое в том же роде.
Менон. Понял, конечно.
Сократ. Дело в том, Менон, что ответ мой -- прямо как из трагедии потому он
и пришелся тебе по душе больше, чем ответ насчет очертаний.
Менон. Как видно.
Сократ. А я вот убежден, что не этот, а тот ответ лучше. Так-то,
Алексидемов сын! Думаю, что и тебе уже больше так не покажется, если только
ты не будешь вынужден, как говорил вчера, уехать до мистерий, а останешься
здесь и примешь посвящение.
Менон. Я бы остался, Сократ, если бы ты побольше со мной вот так
разговаривал.
Сократ. У меня-то хватит охоты разговаривать с тобою об этих вещах и ради
тебя, и ради себя самого, только как бы не вышло так, что я не очень многое
смогу тебе сказать. Впрочем, попробуй и ты исполнить обещание и объяснить,
что такое добродетель вообще: и перестань "делать из одной вещи многие",
как шутя говорят о тех, кто что-нибудь разбивает, а скажи, что такое
добродетель, сохранив ее целой и невредимой. Примеры, как это сделать, я
тебе уже привел.
Менон. Теперь мне кажется вот что, Сократ. "Радоваться,-- как говорит
поэт,-- прекрасному и быть способным на него" --это и есть добродетель. И я
говорю так же: стремиться к прекрасному и быть в силах достигнуть его --
это и есть добродетель.
Сократ. А не утверждаешь ли ты, что стремящийся к прекрасному стремится и к
благу?
Менон. Конечно, утверждаю.
Сократ. Но не выходит ли у нас, что некоторые стремятся к злу, а некоторые
-- к благу? Ведь не все, по-твоему, мой милый Менон, стремятся к благу?
Менон. Ясно, не все.
Сократ. Кое-кто стремится и к злу?
Менон. Ну да.
Сократ. Что же, по твоему мнению, они думают, что зло -- это благо, или же,
стремясь к злу, знают, что это есть зло?
Менон. По-моему, и так и сяк.
Сократ. Значит, ты полагаешь, что есть и такие. кто, зная, что зло есть
зло, будут все-таки к нему стремиться?
Менон. Конечно.
Сократ. Так в чем же, по-твоему, состоит их стремление? Не в том ли, чтобы
то, к чему стремится человек, ему и досталось?
Менон. Так оно и есть. В чем же еще?
Сократ. Что же, он думает, будто зло пойдет на пользу тому, кому
достанется, или же он знает, что зло вредит тому, кому выпадет на долю?
Менон. Есть такие, которые думают, что зло принесет пользу, а есть и такие,
кто знает, что оно вредит.
Сократ. А те, кто, по-твоему, думает, будто зло принесет им пользу, знают
ли они, что оно есть зло?
Менон. Нет, по-моему, не знают.
Сократ. Значит, ясно: те, кто не знает, что такое зло, стремятся не к нему,
а к тому, что кажется им благом, оно же оказывается злом. Так что те, кто
не знает, что такое зло, и принимает его за благо, стремятся, очевидно, к
благу. Верно?
Менон. Видимо, так оно и есть.
Сократ. Ну а те, кто, как ты утверждаешь, стремится к злу, зная, что зло
вредит тому, кому выпадет на долю, понимают ли они, что сами себе наносят
вред?
Менон. Наверняка.
Сократ. Но разве они не считают жалкими людьми тех, кому что-либо вредит,
именно потому, что им наносится вред?
Менон. И это наверняка так.
Сократ. А жалкие разве не несчастны?
Менон. По-моему, несчастны.
Сократ. Так неужели же есть такой человек, который хочет быть несчастным и
жалким?
Менон. Думаю, что нет, Сократ.
Сократ. Значит, Менон, никто не хочет зла, если не желает быть жалким и
несчастным. Ведь что же иное значит "быть жалким", как не стремиться к злу
и его обретать?
Менон. Видно, ты прав, Сократ, и никто не желает себе зла.
Сократ. А не говорил ли ты сейчас, что желать блага и быть способным на
благо -- это и есть добродетель?
Менон. Да, говорил.
Сократ. Но после того, что мы сказали, не получится ли, что такое желание
присуще всем и потому ни один человек не лучше другого? Менон. Выходит, так.
Сократ. Значит, ясно, что если один лучше другого, то он превосходит его
способностью к благу?
Менон. Верно.
Сократ. Значит, по твоим словам, добродетель -- это, видимо, способность
достигать блага?
Менон. По-моему, Сократ, так именно оно и обстоит, как ты сейчас
предположил.
Сократ. Посмотрим же, правду ли ты говоришь. Может быть, ты и прав. Значит,
ты утверждаешь, что способность достигать блага -- это и есть добродетель?
Менон. Да.
Сократ. А разве благом ты называешь не здоровье или богатство?
Менон. Конечно, это благо -- накопить золота и серебра и достичь почестей и
власти в государстве.
Сократ. Именно это и ничто другое считаешь ты благом?
Менон. Да, именно такие вещи я и имею в виду.
Сократ. Ладно. Копить золото и серебро -- это добродетель, так говорит
Менон, потомственный гость Великого царя. А не добавишь ли ты, Менон,
говоря о такой прибыли, слова "справедливая" и "честная"? Или ты не видишь
тут никакой разницы, и даже тогда, когда богатство нажито бесчестным путем,
ты называешь это добродетелью?
Менон. Ни в коем случае, Сократ!
Сократ. Значит, ты называешь это пороком?
Менон. Конечно.
Сократ. Как видно, надо, чтобы всегда и везде этой прибыли сопутствовали
справедливость, рассудительность, честность или какая-либо иная часть
добродетели. Если же этого нет, то она никак не будет добродетелью, даже
когда достигается благо.
Менон. И верно: откуда без этого быть добродетели?
Сократ. А не приобретать ни золота, ни серебра ни для себя, ни для другого,
когда это несправедливо, не будет ли тут сам отказ от прибыли добродетелью?
Менон. Будет, наверное.
Сократ. Значит, в приобретении подобных благ ничуть не больше добродетели,
чем в отказе от них; добродетельно же, видимо, то, что делается по
справедливости, а что чуждо всему этому, то порочно.
Менон. По-моему, иначе, чем ты говоришь, и не может быть.
Сократ. А разве мы не говорили недавно, что и справедливость, и
рассудительность, и все прочее -- это части добродетели?
Менон. Говорили.
Сократ. Что же, Менон, смеешься ты надо мною, что ли?
Менон. Как смеюсь, Сократ?
Сократ. Да вот как: я только что просил тебя не мельчить и не дробить
добродетель и дал примеры, как надо отвечать, а ты все пропустил мимо ушей
и говоришь мне, будто добродетель -- это способность достигать блага по
справедливости, а справедливость, по твоим же словам, есть часть
добродетели.
Менон. Да, именно так.
Сократ. Вот и выходит из твоих слов: если все, что бы ты ни делал, делать
не без доли добродетели, это и будет добродетель; ведь ты сам говоришь, что
и справедливость, и прочее в таком роде -- это части добродетели.
Менон. Что же с того?
Сократ. А вот что: я просил тебя сказать, что такое добродетель вообще, а
ты не только не сказал этого, но и стал утверждать, будто всякое дело есть
добродетель, если оно совершается с участием добродетели,-- так, словно ты
уже сказал, что такое добродетель вообще, а я понял это, хоть ты и
раздробил ее на части.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256