это значит понимать сказанное поэтами, судить, что
правильно в их творениях, а что нет, и уметь разобрать это и дать
объяснение, если кто спросит. Так вот и теперь вопрос будет о том самом, о
чем мы только что говорили, - о добродетели, но мы перенесем его в область
поэзии; только в этом одном и будет разница. Итак, Симонид говорит где-то,
обращаясь к Скопасу, сыну Креонта фессалийца, что
Трудно поистине стать человеком хорошим,
Руки, и ноги, и ум чтобы стройными были,
Весь же он не имел никакого изъяна.
-- Ты знаешь эту песню или привести тебе ее всю? А я в ответ:
- Не нужно, я знаю эту песню, да и немало я с ней повозился.
- Хорошо, - сказал Протагор. - Так как тебе кажется: удачно это сказано и
правильно или нет? - Вполне правильно.
- Что же, по-твоему, хорошо, когда поэт сам себе противоречит?
- Нет, нехорошо.
Присмотрись внимательнее.
- Да я, дорогой мой, уже достаточно смотрел.
- Значит, ты знаешь, что дальше в той же песне он говорит:
Вовсе неладным сдается мне слово Питтака,
Хоть его рек и мудрец: "добрым быть нелегко".
- Замечаешь, что тот же самый поэт говорит и это, и то, что раньше?
- Знаю.
- Как тебе кажется, это и то - в согласии между собой?
- Мне-то кажется именно так, - отвечал я, но признаюсь, я побаивался в то
же время, не скажет ли Протагор еще что-нибудь. - Ну а по-твоему, это не
так?
Как может казаться согласным с самим собою тот, кто высказал оба этих
суждения, кто сперва сам признал, что поистине трудно человеку стать
хорошим, а немного спустя в том же стихотворении забывает это и порицает
Питтака, утверждающего так же, как он, что человеку трудно быть хорошим.
Симонид отказывается принять утверждение Питтака, который говорит то же
самое, что и он. Раз он порицает того, кто говорит одно с ним, ясно, что он
и себя самого порицает, так что либо первое, либо второе его утверждение
неверно.
Эти слова Протагора вызвали у многих слушателей громкую похвалу. А у меня
сперва, когда он это произнес, а прочие зашумели, закружилась голова и
потемнело в глазах, точно ударил меня здоровенный кулачный боец; потом я, -
по правде говоря, чтобы выиграть время и обдумать, что, собственно,
утверждает поэт, - обращаюсь к Продику и взываю к нему:
- Продик! Ведь Симонид - твой земляк; ты обязан помогать ему. Я, кажется,
призываю тебя так, как, по словам Гомера, Скамандр, теснимый Ахиллом,
призывал Симоэнта, говоря:
Брат мой, воздвигнися!
Мужа сего совокупно с тобою Мощь обуздаем.
Вот и я тебя призываю, дабы Протагор не разнес нам Симонида. Чтобы
вызволить Симонида, требуется твое уменье, посредством которого ты
различаешь слова "хотеть" и "желать" (что не одно и то же) и которое
помогло тебе сегодня сказать так много прекрасного. А теперь посмотри, не
кажется ли тебе то же, что и мне. Я ведь не думаю, чтобы Симонид
противоречил сам себе. Ты, Продик, выскажи сперва свое мнение вот о чем:
считаешь ли ты, что "стать" и "быть" - одно и то же, или это не одно и то
же?
- Клянусь Зевсом, не одно и то же, - сказал Продик.
- Не выразил ли в первых стихах сам Симонид мнение, что трудно человеку
поистине стать хорошим?
- Ты прав, - сказал Продик.
А Питтака он порицает не за такое же высказывание, как думает Протагор, а
за другое. Ведь Питтак сказал, что трудно не "стать добрым", а "быть" им, а
это, Протагор, не одно и то же, как подтверждает и Продик. Поскольку "быть"
и "стать" не одно в то же, Симонид не противоречит сам себе. И может быть,
Продик сказал бы - и вместе с ним многие другие, - что, согласно Гесиоду,
хотя и трудно стать хорошим,-
Ведь добродетель от нас отделили бессмертные боги
Тягостным потом,
но, если кто достигнет вершины,
Легкой и ровною станет дорога, тяжкая прежде, -
дорога приобретения добродетели.
Продик, выслушав это, похвалил меня, Протагор же сказал:
- В твоей поправке, Сократ, еще больше погрешностей, чем в том, что ты
хочешь ею исправить.
- Плохо, как видно, мое дело, Протагор, и я - как потешный лекарь: врачуя,
только усугубляю болезнь.
- Да, так оно и есть.
- Но почему же, однако?
- Велико было бы невежество поэта, если бы он объявил таким пустяком
приобретение добродетели - дело самое трудное, как признается всеми людьми.
А я сказал:
Клянусь Зевсом, кстати случился Продик при наших рассуждениях. Мудрость
Продика, Протагор, есть, пожалуй, нечто издревле божественное, пошла ли она
от Симонида или от еще более древних времен. А ты, опытный во многом
другом, в ней оказываешься неопытным, не то что я, у меня именно в ней есть
опыт, так как я ученик вот этого Продика . Мне кажется, ты сейчас не
понимаешь, что слово "трудно" Симонид, возможно, берет не в том значении, в
каком берешь его ты. Это вроде того, как по поводу слова "страшный" тот же
самый Продик делает мне внушение всякий раз, когда я, хваля тебя (или кого
другого), говорю, например: "Протагор - человек страшно мудрый". Тут Продик
спрашивает меня обычно, не стыдно ли мне называть хорошее страшным. Потому
что страшное, говорит он, это дурное. Никто ведь не говорит: "страшное
богатство", "страшное перемирие", "страшное здоровье", но говорят о
страшной болезни, войне, бедности, так как страшное - это зло. Так вот,
может быть, и под словом "трудно" кеосцы и Симонид тоже подразумевают либо
зло, либо что-нибудь другое, тебе непонятное. Поэтому спросим Продика -
ведь о языке Симонида надо спрашивать именно его: что же разумел Симонид
под "трудным", Продик?
- Зло.
- За это, Продик, и порицает Симонид Питтака, который сказал, что "трудно
быть добрым". Это все равно как услышать от Питтака, что "дурно быть
добрым".
- А что же еще, - сказал Продик, - как не это, разумел, по-твоему, Симонид,
браня Питтака? Тот не умел правильно различать слова, как лесбосец,
воспитанный на варварском наречии.
- Слышишь, Протагор, что говорит Продик: можешь ты что-нибудь на это
возразить?
- Ну, это далеко не так, Продик, - сказал Протагор, - я отлично знаю, что
Симонид трудным называл, как и все мы, не дурное, а то, что не легко и
дается лишь после больших усилий.
- Да ведь и я думаю, Протагор, что Симонид так понимает, да и Продику это
известно; он шутит и, по-видимому, хочет убедиться, способен ли ты отстоять
свое мнение. А что Симонид не считает "трудное" "дурным", тому сильное
доказательство в изречении, которое прямо затем следует: ведь он говорит,
что
Богу лишь одному дан этот дар.
А ведь если бы он считал, что "дурно быть хорошим", то не стал бы говорить,
что одному лишь богу это дано, не стал бы ему одному уделять этот дар;
тогда Продику пришлось бы признать, что Симонид какой-то наглец, а вовсе не
кеосец. Но каков, по-моему, смысл этой песни Симонида, я охотно тебе скажу,
если ты хочешь проверить, хорошо ли я, как ты выражаешься, разбираюсь в
поэзии. А хочешь, я, наоборот, послушаю тебя.
Протагор на эти мои слова молвил:
- Пожалуйста, скажи, Сократ, сам.
Продик и Гиппий тоже очень настаивали, да и все остальные.
- Так я попытаюсь, - сказал я, - изложить вам мое понимание этой песни.
Раньше и больше всего философия у эллинов была распространена на Крите и в
Лакедемоне, и самое большое на Земле число софистов было там же; но критяне
и лаконцы подобно тем софистам, о которых говорил Протагор, отрицают это и
делают вид, будто они невежественны, чтобы не обнаружилось, что они
превосходят мудростью всех эллинов;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256
правильно в их творениях, а что нет, и уметь разобрать это и дать
объяснение, если кто спросит. Так вот и теперь вопрос будет о том самом, о
чем мы только что говорили, - о добродетели, но мы перенесем его в область
поэзии; только в этом одном и будет разница. Итак, Симонид говорит где-то,
обращаясь к Скопасу, сыну Креонта фессалийца, что
Трудно поистине стать человеком хорошим,
Руки, и ноги, и ум чтобы стройными были,
Весь же он не имел никакого изъяна.
-- Ты знаешь эту песню или привести тебе ее всю? А я в ответ:
- Не нужно, я знаю эту песню, да и немало я с ней повозился.
- Хорошо, - сказал Протагор. - Так как тебе кажется: удачно это сказано и
правильно или нет? - Вполне правильно.
- Что же, по-твоему, хорошо, когда поэт сам себе противоречит?
- Нет, нехорошо.
Присмотрись внимательнее.
- Да я, дорогой мой, уже достаточно смотрел.
- Значит, ты знаешь, что дальше в той же песне он говорит:
Вовсе неладным сдается мне слово Питтака,
Хоть его рек и мудрец: "добрым быть нелегко".
- Замечаешь, что тот же самый поэт говорит и это, и то, что раньше?
- Знаю.
- Как тебе кажется, это и то - в согласии между собой?
- Мне-то кажется именно так, - отвечал я, но признаюсь, я побаивался в то
же время, не скажет ли Протагор еще что-нибудь. - Ну а по-твоему, это не
так?
Как может казаться согласным с самим собою тот, кто высказал оба этих
суждения, кто сперва сам признал, что поистине трудно человеку стать
хорошим, а немного спустя в том же стихотворении забывает это и порицает
Питтака, утверждающего так же, как он, что человеку трудно быть хорошим.
Симонид отказывается принять утверждение Питтака, который говорит то же
самое, что и он. Раз он порицает того, кто говорит одно с ним, ясно, что он
и себя самого порицает, так что либо первое, либо второе его утверждение
неверно.
Эти слова Протагора вызвали у многих слушателей громкую похвалу. А у меня
сперва, когда он это произнес, а прочие зашумели, закружилась голова и
потемнело в глазах, точно ударил меня здоровенный кулачный боец; потом я, -
по правде говоря, чтобы выиграть время и обдумать, что, собственно,
утверждает поэт, - обращаюсь к Продику и взываю к нему:
- Продик! Ведь Симонид - твой земляк; ты обязан помогать ему. Я, кажется,
призываю тебя так, как, по словам Гомера, Скамандр, теснимый Ахиллом,
призывал Симоэнта, говоря:
Брат мой, воздвигнися!
Мужа сего совокупно с тобою Мощь обуздаем.
Вот и я тебя призываю, дабы Протагор не разнес нам Симонида. Чтобы
вызволить Симонида, требуется твое уменье, посредством которого ты
различаешь слова "хотеть" и "желать" (что не одно и то же) и которое
помогло тебе сегодня сказать так много прекрасного. А теперь посмотри, не
кажется ли тебе то же, что и мне. Я ведь не думаю, чтобы Симонид
противоречил сам себе. Ты, Продик, выскажи сперва свое мнение вот о чем:
считаешь ли ты, что "стать" и "быть" - одно и то же, или это не одно и то
же?
- Клянусь Зевсом, не одно и то же, - сказал Продик.
- Не выразил ли в первых стихах сам Симонид мнение, что трудно человеку
поистине стать хорошим?
- Ты прав, - сказал Продик.
А Питтака он порицает не за такое же высказывание, как думает Протагор, а
за другое. Ведь Питтак сказал, что трудно не "стать добрым", а "быть" им, а
это, Протагор, не одно и то же, как подтверждает и Продик. Поскольку "быть"
и "стать" не одно в то же, Симонид не противоречит сам себе. И может быть,
Продик сказал бы - и вместе с ним многие другие, - что, согласно Гесиоду,
хотя и трудно стать хорошим,-
Ведь добродетель от нас отделили бессмертные боги
Тягостным потом,
но, если кто достигнет вершины,
Легкой и ровною станет дорога, тяжкая прежде, -
дорога приобретения добродетели.
Продик, выслушав это, похвалил меня, Протагор же сказал:
- В твоей поправке, Сократ, еще больше погрешностей, чем в том, что ты
хочешь ею исправить.
- Плохо, как видно, мое дело, Протагор, и я - как потешный лекарь: врачуя,
только усугубляю болезнь.
- Да, так оно и есть.
- Но почему же, однако?
- Велико было бы невежество поэта, если бы он объявил таким пустяком
приобретение добродетели - дело самое трудное, как признается всеми людьми.
А я сказал:
Клянусь Зевсом, кстати случился Продик при наших рассуждениях. Мудрость
Продика, Протагор, есть, пожалуй, нечто издревле божественное, пошла ли она
от Симонида или от еще более древних времен. А ты, опытный во многом
другом, в ней оказываешься неопытным, не то что я, у меня именно в ней есть
опыт, так как я ученик вот этого Продика . Мне кажется, ты сейчас не
понимаешь, что слово "трудно" Симонид, возможно, берет не в том значении, в
каком берешь его ты. Это вроде того, как по поводу слова "страшный" тот же
самый Продик делает мне внушение всякий раз, когда я, хваля тебя (или кого
другого), говорю, например: "Протагор - человек страшно мудрый". Тут Продик
спрашивает меня обычно, не стыдно ли мне называть хорошее страшным. Потому
что страшное, говорит он, это дурное. Никто ведь не говорит: "страшное
богатство", "страшное перемирие", "страшное здоровье", но говорят о
страшной болезни, войне, бедности, так как страшное - это зло. Так вот,
может быть, и под словом "трудно" кеосцы и Симонид тоже подразумевают либо
зло, либо что-нибудь другое, тебе непонятное. Поэтому спросим Продика -
ведь о языке Симонида надо спрашивать именно его: что же разумел Симонид
под "трудным", Продик?
- Зло.
- За это, Продик, и порицает Симонид Питтака, который сказал, что "трудно
быть добрым". Это все равно как услышать от Питтака, что "дурно быть
добрым".
- А что же еще, - сказал Продик, - как не это, разумел, по-твоему, Симонид,
браня Питтака? Тот не умел правильно различать слова, как лесбосец,
воспитанный на варварском наречии.
- Слышишь, Протагор, что говорит Продик: можешь ты что-нибудь на это
возразить?
- Ну, это далеко не так, Продик, - сказал Протагор, - я отлично знаю, что
Симонид трудным называл, как и все мы, не дурное, а то, что не легко и
дается лишь после больших усилий.
- Да ведь и я думаю, Протагор, что Симонид так понимает, да и Продику это
известно; он шутит и, по-видимому, хочет убедиться, способен ли ты отстоять
свое мнение. А что Симонид не считает "трудное" "дурным", тому сильное
доказательство в изречении, которое прямо затем следует: ведь он говорит,
что
Богу лишь одному дан этот дар.
А ведь если бы он считал, что "дурно быть хорошим", то не стал бы говорить,
что одному лишь богу это дано, не стал бы ему одному уделять этот дар;
тогда Продику пришлось бы признать, что Симонид какой-то наглец, а вовсе не
кеосец. Но каков, по-моему, смысл этой песни Симонида, я охотно тебе скажу,
если ты хочешь проверить, хорошо ли я, как ты выражаешься, разбираюсь в
поэзии. А хочешь, я, наоборот, послушаю тебя.
Протагор на эти мои слова молвил:
- Пожалуйста, скажи, Сократ, сам.
Продик и Гиппий тоже очень настаивали, да и все остальные.
- Так я попытаюсь, - сказал я, - изложить вам мое понимание этой песни.
Раньше и больше всего философия у эллинов была распространена на Крите и в
Лакедемоне, и самое большое на Земле число софистов было там же; но критяне
и лаконцы подобно тем софистам, о которых говорил Протагор, отрицают это и
делают вид, будто они невежественны, чтобы не обнаружилось, что они
превосходят мудростью всех эллинов;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256