К нему тотчас выбежал раб и отвел его туда, где уже возлежали
готовые приступить к ужину гости. Как только Агафон увидел вошедшего, он
приветствовал его такими словами:
- А, Аристодем, ты пришел кстати, - как раз поужинаешь с нами. Если же ты
по какому-нибудь делу, то отложи его до другого раза. Ведь я и вчера уже
искал тебя, чтобы пригласить, но нигде не нашел. А Сократа что же ты не
привел к нам?
- И я, - продолжал Аристодем, - обернулся, а Сократ, гляжу, не идет следом;
пришлось объяснить, что сам я пришел с Сократом, который и пригласил меня
сюда ужинать.
- И отлично сделал, что пришел, - ответил хозяин, - но где же он?
- Он только что вошел сюда следом за мною, я и сам не могу понять, куда он
девался.
- Ну-ка, - сказал Агафон слуге, - поищи Сократа и приведи его сюда. А ты,
Аристодем, располагайся рядом с Эриксимахом!
И раб обмыл ему ноги, чтобы он мог возлечь; а другой раб тем временем
вернулся и доложил: Сократ, мол, повернул назад и теперь стоит в сенях
соседнего дома, а на зов идти отказывается.
- Что за вздор ты несешь, - сказал Агафон, - позови его понастойчивей!
Но тут вмешался Аристодем.
- Не нужно, - сказал он, - оставьте его в покое. Такая уж у него привычка -
отойдет куда-нибудь в сторонку и станет там. Я думаю, он скоро явится, не
надо только его трогать.
- Ну что ж, пусть будет по-твоему, - сказал Агафон. - А нас всех остальных,
вы, слуги, пожалуйста, угощайте! Подавайте нам все, что пожелаете, ведь
никаких надсмотрщиков я никогда над вами не ставил. Считайте, что и я, и
все остальные приглашены вами на обед, и ублажайте нас так, чтобы мы не
могли на вас нахвалиться.
Затем они начали ужинать, а Сократа все не было. Агафон не раз порывался
послать за ним, но Аристодем этому противился. Наконец Сократ все-таки
явился, как раз к середине ужина, промешкав, против обыкновения, не так уж
долго. И Агафон, возлежавший в одиночестве с краю, сказал ему:
- Сюда, Сократ, располагайся рядом со мной, чтобы и мне досталась доля той
мудрости, которая осенила тебя в сенях. Ведь, конечно же, ты нашел ее и
завладел ею, иначе ты бы не тронулся с места.
- Хорошо было бы, Агафон, - отвечал Сократ, садясь, - если бы мудрость
имела свойство перетекать, как только мы прикоснемся друг к другу, из того,
кто полон ею, к тому, кто пуст, как перетекает вода по шерстяной нитке из
полного сосуда в пустой. Если и с мудростью дело обстоит так же, я очень
высоко ценю соседство с тобой: я думаю, что ты до краев наполнишь меня
великолепнейшей мудростью. Ведь моя мудрость какая-то ненадежная,
плохонькая, она похожа на сон, а твоя блистательна и приносит успех: вон
как она, несмотря на твою молодость, засверкала позавчера на глазах
тридцати с лишним тысяч греков.
- Ты насмешник, Сократ, - сказал Агафон. - Немного погодя, взяв в судьи
Диониса, мы с тобой еще разберемся, кто из нас мудрей, а покамест
принимайся за ужин!
- Затем, - продолжал Аристодем, - после того как Сократ возлег и все
поужинали, они совершили возлияние, спели хвалу богу, исполнили все, что
полагается, и приступили к вину. И тут Павсаний повел такую речь.
- Хорошо бы нам, друзья, - сказал он, - не напиваться допьяна. Я,
откровенно говоря, чувствую себя после вчерашней попойки довольно скверно,
и мне нужна некоторая передышка, как, впрочем, по-моему, и большинству из
вас: вы ведь тоже вчера в этом участвовали; подумайте же, как бы нам пить
поумеренней.
И Аристофан ответил ему:
- Ты совершенно прав, Павсаний, что нужно всячески стараться пить в меру. Я
и сам вчера выпил лишнего.
Услыхав их слова, Эриксимах, сын Акумена, сказал:
- Конечно, вы правы. Мне хотелось бы только выслушать еще одного из вас -
Агафона: в силах ли он пить?
- Нет, я тоже не в силах, - ответил Агафон.
- Ну, так нам, кажется, повезло, мне, Аристодему, Федру и остальным, -
сказал Эриксимах, - если вы, такие мастера пить, сегодня отказываетесь, -
мы-то всегда пьем по капле. Сократ не в счет: он способен и пить и не пить,
так что, как бы мы ни поступили, он будет доволен. А раз никто из
присутствующих не расположен, по-моему, пить много, я вряд ли кого-либо
обижу, если скажу о пьянстве всю правду. Что опьянение тяжело людям, это
мне, как врачу, яснее ясного. Мне и самому неохота больше пить, и другим я
не советую, особенно если они еще не оправились от похмелья.
- Сущая правда, - подхватил Федр из Мирринунта, - я-то и так всегда тебя
слушаюсь, а уж когда дело касается врачевания, то и подавно, но сегодня, я
думаю, и все остальные, если поразмыслят, с тобой согласятся.
Выслушав их, все сошлись на том, чтобы на сегодняшнем пиру допьяна не
напиваться, а пить просто так, для своего удовольствия.
- Итак, - сказал Эриксимах, - раз уж решено, чтобы каждый пил сколько
захочет, без всякого принуждения, я предлагаю отпустить эту только что
вошедшую к нам флейтистку, - пускай играет для себя самой или, если ей
угодно, для женщин во внутренних покоях дома, а мы посвятим сегодняшнюю
нашу встречу беседе. Какой именно - это я тоже, если хотите, могу
предложить.
Все заявили, что хотят услыхать его предложение. И Эриксимах сказал:
- Начну я так же, как Меланиппа у Эврипида: "Вы не мои слова сейчас
услышите", а нашего Федра. Сколько раз Федр при мне возмущался: "Не стыдно
ли, Эриксимах, что, сочиняя другим богам и гимны и пэаны, Эроту, такому
могучему и великому богу, ни один из поэтов - а их было множество - не
написал даже похвального слова. Или возьми почтенных софистов: Геракла и
других они восхваляют в своих перечислениях, как, например, достойнейший
Продик. Все это еще не так удивительно, но однажды мне попалась книжка, в
которой превозносились полезные свойства соли, да и другие вещи подобного
рода не раз бывали предметом усерднейших восхвалений, а Эрота до сих пор
никто еще не отважился достойно воспеть, и великий этот бог остается в
пренебрежении!" Федр, мне кажется, прав. А поэтому мне хотелось бы отдать
должное Федру и доставить ему удовольствие, тем более что нам, собравшимся
здесь сегодня, подобает, по-моему, почтить этого бога. Если вы разделяете
мое мнение, то мы бы отлично провели время в беседе. Пусть каждый из нас,
справа по кругу, скажет как можно лучше похвальное слово Эроту, и первым
пусть начнет Федр, который и возлежит первым, и является отцом этой беседы.
- Против твоего предложения, Эриксимах, - сказал Сократ, - никто не подаст
голоса. Ни мне, раз я утверждаю, что не смыслю ни в чем, кроме любви, ни
Агафону с Павсанием, ни, подавно, Аристофану, - ведь все, что он делает,
связано с Дионисом и Афродитой, - да и вообще никому из тех, кого я здесь
вижу, не к лицу его отклонять. Правда, мы, возлежащие на последних местах,
находимся в менее выгодном положении; но если речи наших предшественников
окажутся достаточно хороши, то с нас и этого будет довольно. Итак, в добрый
час, пусть Федр положит начало и произнесет свое похвальное слово Эроту!
Все, как один, согласились с Сократом и присоединились к его пожеланию. Но
всего, что говорил каждый, Аристодем не запомнил, да и я не запомнил всего,
что пересказал мне Аристодем. Я передам вам из каждой речи то, что
показалось мне наиболее достойным памяти.
Речь Федра: древнейшее происхождение Эрота
Итак, первым, как я уже сказал, говорил Федр, а начал он с того, что Эрот -
это великий бог, которым люди и боги восхищаются по многим причинам, и не в
последнюю очередь из-за его происхождения:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256
готовые приступить к ужину гости. Как только Агафон увидел вошедшего, он
приветствовал его такими словами:
- А, Аристодем, ты пришел кстати, - как раз поужинаешь с нами. Если же ты
по какому-нибудь делу, то отложи его до другого раза. Ведь я и вчера уже
искал тебя, чтобы пригласить, но нигде не нашел. А Сократа что же ты не
привел к нам?
- И я, - продолжал Аристодем, - обернулся, а Сократ, гляжу, не идет следом;
пришлось объяснить, что сам я пришел с Сократом, который и пригласил меня
сюда ужинать.
- И отлично сделал, что пришел, - ответил хозяин, - но где же он?
- Он только что вошел сюда следом за мною, я и сам не могу понять, куда он
девался.
- Ну-ка, - сказал Агафон слуге, - поищи Сократа и приведи его сюда. А ты,
Аристодем, располагайся рядом с Эриксимахом!
И раб обмыл ему ноги, чтобы он мог возлечь; а другой раб тем временем
вернулся и доложил: Сократ, мол, повернул назад и теперь стоит в сенях
соседнего дома, а на зов идти отказывается.
- Что за вздор ты несешь, - сказал Агафон, - позови его понастойчивей!
Но тут вмешался Аристодем.
- Не нужно, - сказал он, - оставьте его в покое. Такая уж у него привычка -
отойдет куда-нибудь в сторонку и станет там. Я думаю, он скоро явится, не
надо только его трогать.
- Ну что ж, пусть будет по-твоему, - сказал Агафон. - А нас всех остальных,
вы, слуги, пожалуйста, угощайте! Подавайте нам все, что пожелаете, ведь
никаких надсмотрщиков я никогда над вами не ставил. Считайте, что и я, и
все остальные приглашены вами на обед, и ублажайте нас так, чтобы мы не
могли на вас нахвалиться.
Затем они начали ужинать, а Сократа все не было. Агафон не раз порывался
послать за ним, но Аристодем этому противился. Наконец Сократ все-таки
явился, как раз к середине ужина, промешкав, против обыкновения, не так уж
долго. И Агафон, возлежавший в одиночестве с краю, сказал ему:
- Сюда, Сократ, располагайся рядом со мной, чтобы и мне досталась доля той
мудрости, которая осенила тебя в сенях. Ведь, конечно же, ты нашел ее и
завладел ею, иначе ты бы не тронулся с места.
- Хорошо было бы, Агафон, - отвечал Сократ, садясь, - если бы мудрость
имела свойство перетекать, как только мы прикоснемся друг к другу, из того,
кто полон ею, к тому, кто пуст, как перетекает вода по шерстяной нитке из
полного сосуда в пустой. Если и с мудростью дело обстоит так же, я очень
высоко ценю соседство с тобой: я думаю, что ты до краев наполнишь меня
великолепнейшей мудростью. Ведь моя мудрость какая-то ненадежная,
плохонькая, она похожа на сон, а твоя блистательна и приносит успех: вон
как она, несмотря на твою молодость, засверкала позавчера на глазах
тридцати с лишним тысяч греков.
- Ты насмешник, Сократ, - сказал Агафон. - Немного погодя, взяв в судьи
Диониса, мы с тобой еще разберемся, кто из нас мудрей, а покамест
принимайся за ужин!
- Затем, - продолжал Аристодем, - после того как Сократ возлег и все
поужинали, они совершили возлияние, спели хвалу богу, исполнили все, что
полагается, и приступили к вину. И тут Павсаний повел такую речь.
- Хорошо бы нам, друзья, - сказал он, - не напиваться допьяна. Я,
откровенно говоря, чувствую себя после вчерашней попойки довольно скверно,
и мне нужна некоторая передышка, как, впрочем, по-моему, и большинству из
вас: вы ведь тоже вчера в этом участвовали; подумайте же, как бы нам пить
поумеренней.
И Аристофан ответил ему:
- Ты совершенно прав, Павсаний, что нужно всячески стараться пить в меру. Я
и сам вчера выпил лишнего.
Услыхав их слова, Эриксимах, сын Акумена, сказал:
- Конечно, вы правы. Мне хотелось бы только выслушать еще одного из вас -
Агафона: в силах ли он пить?
- Нет, я тоже не в силах, - ответил Агафон.
- Ну, так нам, кажется, повезло, мне, Аристодему, Федру и остальным, -
сказал Эриксимах, - если вы, такие мастера пить, сегодня отказываетесь, -
мы-то всегда пьем по капле. Сократ не в счет: он способен и пить и не пить,
так что, как бы мы ни поступили, он будет доволен. А раз никто из
присутствующих не расположен, по-моему, пить много, я вряд ли кого-либо
обижу, если скажу о пьянстве всю правду. Что опьянение тяжело людям, это
мне, как врачу, яснее ясного. Мне и самому неохота больше пить, и другим я
не советую, особенно если они еще не оправились от похмелья.
- Сущая правда, - подхватил Федр из Мирринунта, - я-то и так всегда тебя
слушаюсь, а уж когда дело касается врачевания, то и подавно, но сегодня, я
думаю, и все остальные, если поразмыслят, с тобой согласятся.
Выслушав их, все сошлись на том, чтобы на сегодняшнем пиру допьяна не
напиваться, а пить просто так, для своего удовольствия.
- Итак, - сказал Эриксимах, - раз уж решено, чтобы каждый пил сколько
захочет, без всякого принуждения, я предлагаю отпустить эту только что
вошедшую к нам флейтистку, - пускай играет для себя самой или, если ей
угодно, для женщин во внутренних покоях дома, а мы посвятим сегодняшнюю
нашу встречу беседе. Какой именно - это я тоже, если хотите, могу
предложить.
Все заявили, что хотят услыхать его предложение. И Эриксимах сказал:
- Начну я так же, как Меланиппа у Эврипида: "Вы не мои слова сейчас
услышите", а нашего Федра. Сколько раз Федр при мне возмущался: "Не стыдно
ли, Эриксимах, что, сочиняя другим богам и гимны и пэаны, Эроту, такому
могучему и великому богу, ни один из поэтов - а их было множество - не
написал даже похвального слова. Или возьми почтенных софистов: Геракла и
других они восхваляют в своих перечислениях, как, например, достойнейший
Продик. Все это еще не так удивительно, но однажды мне попалась книжка, в
которой превозносились полезные свойства соли, да и другие вещи подобного
рода не раз бывали предметом усерднейших восхвалений, а Эрота до сих пор
никто еще не отважился достойно воспеть, и великий этот бог остается в
пренебрежении!" Федр, мне кажется, прав. А поэтому мне хотелось бы отдать
должное Федру и доставить ему удовольствие, тем более что нам, собравшимся
здесь сегодня, подобает, по-моему, почтить этого бога. Если вы разделяете
мое мнение, то мы бы отлично провели время в беседе. Пусть каждый из нас,
справа по кругу, скажет как можно лучше похвальное слово Эроту, и первым
пусть начнет Федр, который и возлежит первым, и является отцом этой беседы.
- Против твоего предложения, Эриксимах, - сказал Сократ, - никто не подаст
голоса. Ни мне, раз я утверждаю, что не смыслю ни в чем, кроме любви, ни
Агафону с Павсанием, ни, подавно, Аристофану, - ведь все, что он делает,
связано с Дионисом и Афродитой, - да и вообще никому из тех, кого я здесь
вижу, не к лицу его отклонять. Правда, мы, возлежащие на последних местах,
находимся в менее выгодном положении; но если речи наших предшественников
окажутся достаточно хороши, то с нас и этого будет довольно. Итак, в добрый
час, пусть Федр положит начало и произнесет свое похвальное слово Эроту!
Все, как один, согласились с Сократом и присоединились к его пожеланию. Но
всего, что говорил каждый, Аристодем не запомнил, да и я не запомнил всего,
что пересказал мне Аристодем. Я передам вам из каждой речи то, что
показалось мне наиболее достойным памяти.
Речь Федра: древнейшее происхождение Эрота
Итак, первым, как я уже сказал, говорил Федр, а начал он с того, что Эрот -
это великий бог, которым люди и боги восхищаются по многим причинам, и не в
последнюю очередь из-за его происхождения:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256