При
этом божественные существа создал сам демиург, а порождение смертных он
доверил тем, кого сам породил. И вот они, подражая ему, приняли из его рук
бессмертное начало души и заключили в смертное тело, подарив все это тело
душе вместо колесницы, но, кроме того, они приладили к нему еще один,
смертный, вид души, вложив в пего опасные и зависящие от необходимости
состояния: для начала - удовольствие, эту сильнейшую приманку зла, затем
страдание, отпугивающее пас от блага, а в придачу двух неразумных советчиц
- дерзость и боязнь - и, наконец, гнев, который не внемлет уговорам, и
надежду, которая не в меру легко внемлет обольщениям. Все это они смешали с
неразумным ощущением и с готовой на все любовью и так довершили но законам
необходимости смертный род души.
Однако они, несомненно, страшились без всякой необходимости осквернить
таким образом божественное начало и потому удалили от него смертную душу, в
устроив для нее обитель в другой части тела, а между головой и грудью, дабы
их разобщить, воздвигли шею как некий перешеек и рубеж. Ибо именно в грудь
и в так называемое туловище вложили они смертную душу; поскольку одна часть
души имеет более благородную природу, а другая - более низкую, они
разделили полость этого туловища надвое, как бы обособляя мужскую половину
дома от женской, а в качестве средостения поставили грудобрюшную преграду.
Ту часть души, что причастив мужественному духу и возлюбила победу, они
водворяли поближе к голове, между грудобрюшной преградой и шеей, дабы она
внимала приказам рассудка и силой помогала ему сдерживать род вожделений,
едва только те не пожелают добровольно подчиниться властному слову,
исходящему из верховной твердыни акрополя. Сердцу же, этому средоточию
сосудов и роднику бурно гонимой по всем членам крови, они отвели помещение
стража; всякий раз, когда дух закипит гневом, приняв от рассудка весть о
некоей несправедливости, совершающейся извне или, может статься, со стороны
своих же вожделении, незамедлительно по всем тесным протокам, идущим от
сердца к каждому органу ощущения, должны устремиться увещевания и угрозы,
дабы все они оказали безусловную покорность и уступили руководство
наилучшему из начал. с Однако боги предвидели наперед, что при ожидании
опасностей и возбуждении духа сердце будет колотиться и что каждое такое
вскипание страстей сопряжено с действием огня. И чтобы оказать сердцу
помощь, они произрастили вид легких, который, во-первых, мягок и бескровен,
а к тому же, наподобие губки, наделен порами, так что может вбирать в себя
дыхание и питье, охлаждать сердце и тем самым доставлять ему в жару отдых и
свежесть. Для этой цели они прорубили к легким проходы от дыхательного
горла и легкими, словно бы подушками, обложили сердце, дабы всякий раз, как
в нем играет дух, оно глушило свои удары о податливую толщу и при этом
получало охлаждение, чтобы мучения его уменьшались, а помощь, которую дух
оказывает рассудку, возрастала. Другую часть смертной души, которая несет в
себе вожделение к еде, питью и ко всему прочему, в чем она нуждается по
самой природе тела, oни водворили между грудобрюшной преградой и областью
пупа, превратив о всю эту область в подобие кормушки для питания тела; там
они и посадили эту часть души на цепь, как дикого зверя, которого
невозможно укротить, но приходится питать ради его связи с целым, раз уж
суждено возникнуть смертному роду. Они устроили так, чтобы этот зверь вечно
стоял у своей кормушки и обитал подальше от разумной души, возможно менее
досаждая ей своим, шумом и ревом, дабы та могла без помехи принимать свои
решения на благо всем частям тела вместе и каждой из них в отдельности.
Они знали, что он не будет понимать рассуждения, а даже если что-то из них
и дойдет до него через ощущение, не в его природе будет об этом заботиться;
он обречен в ночи и во время дня обольщаться игрой подобий и призраков. И
вот бог, вознамерясь найти на него управу, построил вид печени и водворил в
логово к зверю, постаравшись, чтобы печень вышла плотной, гладкой,
лоснящейся и на вкус сладкой, однако не без горечи.
Цель бога состояла в том, чтобы исходящее из ума мыслительное воздействие
оказалось отражено печенью, словно зеркалом, которое улавливает впечатления
и являет взору призраки, и таким образом на зверя находил бы страх, когда
это воздействие дойдет до него с суровыми угрозами и прибегнет к горькой
части, стремительно разливая ее по всей печени, вызывая появление желчного
оттенка и заставляя печень всю сморщиться и отвердеть; вдобавок это
воздействие выводит всю долю печени из прямого положения, искривляет и гнет
ее, зажимает ее сосуды и сдавливает воротную вену, что приводит к болям и
тошноте. Когда же, напротив, от мыслящей части души повеет дыханием
кротости, которое вызовет к жизни видения совсем иного рода, это дыхание не
только не взволнует горькой части печени, но и не прикоснется к этой
противоположной себе природе; напротив, оно прибегнет к прирожденному
печени свойству сладости, дабы распрямить, разгладить и высвободить все ее
части. Благодаря этому обитающая в области печени часть души должна стать
просветленной и радостной, ночью же вести себя спокойно, предаваясь
пророческим снам, коль скоро она ужо непричастна рассудку и мышлению. Ведь
боги, построившие нас, помнили о заповеди своего отца, которая повелевала
создать человеческий род настолько совершенным, насколько это возможно; во
исполнение этого они постарались приобщить к истине даже низменную часть
нашего существа и потому учредили в ней прорицалище. То, что бог уделил
пророческий дар человеческому умопомрачению, может быть бесспорно доказано:
никто, находясь в своем уме, не бывает причастен боговдохновенному и
истинному пророчеству, но лишь тогда, когда мыслительная способность
связана сном, недугом либо неким приступом одержимости. Напротив, дело
неповрежденного в уме человека - припомнить и восстановить то, что изрекла
во сне либо наяву эта пророческая и вдохновленная природа, расчленить все
видения с помощью мысли и уразуметь, что же они знаменуют - зло или добро -
и относятся ли они к будущим, к минувшим или к настоящим временам. Не тому
же, кто обезумел и еще пребывает в безумии, судить о собственных видениях и
речениях! Правду говорит старая пословица, что лишь рассудительный в силах
понять сам себя и то, что он делает. Отсюда и возник обычай, чтобы обо всех
боговдохновенных прорицаниях изрекало свой суд приставленное к тому племя
истолкователей; правда, их и самих подчас называют пророками, но только по
неведению, ибо они лишь разгадывают таинственные речения и видения, а
потому должны быть по всей справедливости названы никак не пророками, но
толкователями при тех, кто прорицает. Таковы причины, по которым печень
получила вышеописанное устройство и местоположение; целью было пророчество.
И в самом деле, покуда тело живет, печень дает весьма внятные знамения, с
уходом же жизни она становится слепой, и тогда ее вещания слишком туманны,
чтобы заключать в себе ясный смысл. с Соседствующий с печенью орган был
создан и помещен налево от нее ради се блага, дабы сохранять ее неизменно
лоснящейся и чистой, служа ей наподобие губки, которая всегда лежит
наготове подло зеркала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256
этом божественные существа создал сам демиург, а порождение смертных он
доверил тем, кого сам породил. И вот они, подражая ему, приняли из его рук
бессмертное начало души и заключили в смертное тело, подарив все это тело
душе вместо колесницы, но, кроме того, они приладили к нему еще один,
смертный, вид души, вложив в пего опасные и зависящие от необходимости
состояния: для начала - удовольствие, эту сильнейшую приманку зла, затем
страдание, отпугивающее пас от блага, а в придачу двух неразумных советчиц
- дерзость и боязнь - и, наконец, гнев, который не внемлет уговорам, и
надежду, которая не в меру легко внемлет обольщениям. Все это они смешали с
неразумным ощущением и с готовой на все любовью и так довершили но законам
необходимости смертный род души.
Однако они, несомненно, страшились без всякой необходимости осквернить
таким образом божественное начало и потому удалили от него смертную душу, в
устроив для нее обитель в другой части тела, а между головой и грудью, дабы
их разобщить, воздвигли шею как некий перешеек и рубеж. Ибо именно в грудь
и в так называемое туловище вложили они смертную душу; поскольку одна часть
души имеет более благородную природу, а другая - более низкую, они
разделили полость этого туловища надвое, как бы обособляя мужскую половину
дома от женской, а в качестве средостения поставили грудобрюшную преграду.
Ту часть души, что причастив мужественному духу и возлюбила победу, они
водворяли поближе к голове, между грудобрюшной преградой и шеей, дабы она
внимала приказам рассудка и силой помогала ему сдерживать род вожделений,
едва только те не пожелают добровольно подчиниться властному слову,
исходящему из верховной твердыни акрополя. Сердцу же, этому средоточию
сосудов и роднику бурно гонимой по всем членам крови, они отвели помещение
стража; всякий раз, когда дух закипит гневом, приняв от рассудка весть о
некоей несправедливости, совершающейся извне или, может статься, со стороны
своих же вожделении, незамедлительно по всем тесным протокам, идущим от
сердца к каждому органу ощущения, должны устремиться увещевания и угрозы,
дабы все они оказали безусловную покорность и уступили руководство
наилучшему из начал. с Однако боги предвидели наперед, что при ожидании
опасностей и возбуждении духа сердце будет колотиться и что каждое такое
вскипание страстей сопряжено с действием огня. И чтобы оказать сердцу
помощь, они произрастили вид легких, который, во-первых, мягок и бескровен,
а к тому же, наподобие губки, наделен порами, так что может вбирать в себя
дыхание и питье, охлаждать сердце и тем самым доставлять ему в жару отдых и
свежесть. Для этой цели они прорубили к легким проходы от дыхательного
горла и легкими, словно бы подушками, обложили сердце, дабы всякий раз, как
в нем играет дух, оно глушило свои удары о податливую толщу и при этом
получало охлаждение, чтобы мучения его уменьшались, а помощь, которую дух
оказывает рассудку, возрастала. Другую часть смертной души, которая несет в
себе вожделение к еде, питью и ко всему прочему, в чем она нуждается по
самой природе тела, oни водворили между грудобрюшной преградой и областью
пупа, превратив о всю эту область в подобие кормушки для питания тела; там
они и посадили эту часть души на цепь, как дикого зверя, которого
невозможно укротить, но приходится питать ради его связи с целым, раз уж
суждено возникнуть смертному роду. Они устроили так, чтобы этот зверь вечно
стоял у своей кормушки и обитал подальше от разумной души, возможно менее
досаждая ей своим, шумом и ревом, дабы та могла без помехи принимать свои
решения на благо всем частям тела вместе и каждой из них в отдельности.
Они знали, что он не будет понимать рассуждения, а даже если что-то из них
и дойдет до него через ощущение, не в его природе будет об этом заботиться;
он обречен в ночи и во время дня обольщаться игрой подобий и призраков. И
вот бог, вознамерясь найти на него управу, построил вид печени и водворил в
логово к зверю, постаравшись, чтобы печень вышла плотной, гладкой,
лоснящейся и на вкус сладкой, однако не без горечи.
Цель бога состояла в том, чтобы исходящее из ума мыслительное воздействие
оказалось отражено печенью, словно зеркалом, которое улавливает впечатления
и являет взору призраки, и таким образом на зверя находил бы страх, когда
это воздействие дойдет до него с суровыми угрозами и прибегнет к горькой
части, стремительно разливая ее по всей печени, вызывая появление желчного
оттенка и заставляя печень всю сморщиться и отвердеть; вдобавок это
воздействие выводит всю долю печени из прямого положения, искривляет и гнет
ее, зажимает ее сосуды и сдавливает воротную вену, что приводит к болям и
тошноте. Когда же, напротив, от мыслящей части души повеет дыханием
кротости, которое вызовет к жизни видения совсем иного рода, это дыхание не
только не взволнует горькой части печени, но и не прикоснется к этой
противоположной себе природе; напротив, оно прибегнет к прирожденному
печени свойству сладости, дабы распрямить, разгладить и высвободить все ее
части. Благодаря этому обитающая в области печени часть души должна стать
просветленной и радостной, ночью же вести себя спокойно, предаваясь
пророческим снам, коль скоро она ужо непричастна рассудку и мышлению. Ведь
боги, построившие нас, помнили о заповеди своего отца, которая повелевала
создать человеческий род настолько совершенным, насколько это возможно; во
исполнение этого они постарались приобщить к истине даже низменную часть
нашего существа и потому учредили в ней прорицалище. То, что бог уделил
пророческий дар человеческому умопомрачению, может быть бесспорно доказано:
никто, находясь в своем уме, не бывает причастен боговдохновенному и
истинному пророчеству, но лишь тогда, когда мыслительная способность
связана сном, недугом либо неким приступом одержимости. Напротив, дело
неповрежденного в уме человека - припомнить и восстановить то, что изрекла
во сне либо наяву эта пророческая и вдохновленная природа, расчленить все
видения с помощью мысли и уразуметь, что же они знаменуют - зло или добро -
и относятся ли они к будущим, к минувшим или к настоящим временам. Не тому
же, кто обезумел и еще пребывает в безумии, судить о собственных видениях и
речениях! Правду говорит старая пословица, что лишь рассудительный в силах
понять сам себя и то, что он делает. Отсюда и возник обычай, чтобы обо всех
боговдохновенных прорицаниях изрекало свой суд приставленное к тому племя
истолкователей; правда, их и самих подчас называют пророками, но только по
неведению, ибо они лишь разгадывают таинственные речения и видения, а
потому должны быть по всей справедливости названы никак не пророками, но
толкователями при тех, кто прорицает. Таковы причины, по которым печень
получила вышеописанное устройство и местоположение; целью было пророчество.
И в самом деле, покуда тело живет, печень дает весьма внятные знамения, с
уходом же жизни она становится слепой, и тогда ее вещания слишком туманны,
чтобы заключать в себе ясный смысл. с Соседствующий с печенью орган был
создан и помещен налево от нее ради се блага, дабы сохранять ее неизменно
лоснящейся и чистой, служа ей наподобие губки, которая всегда лежит
наготове подло зеркала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256