ведь почетно быть древнейшим
богом. А доказательством этого служит отсутствие у него родителей, о
которых не упоминает ни один рассказчик и ни один поэт. Гесиод говорит, что
сначала возник Хаос, а следом
Широкогрудая Гея, всеобщий приют безопасный,
С нею Эрот...
В том, что эти двое, то есть Земля и Эрот, родились после Хаоса, с Гесиодом
согласен и Акусилай. А Парменид говорит о рождающей силе, что
Первым из всех богов она сотворила Эрота.
Таким образом, весьма многие сходятся на том, что Эрот - бог древнейший. А
как древнейший бог, он явился для нас первоисточником величайших благ. Я,
по крайней мере, не знаю большего блага для юноши, чем достойный
влюбленный, а для влюбленного - чем достойный возлюбленный. Ведь тому, чем
надлежит всегда руководствоваться людям, желающим прожить свою жизнь
безупречно, никакая родня, никакие почести, никакое богатство, да и вообще
ничто на свете не научит их лучше, чем любовь. Чему же она должна их учить?
Стыдиться постыдного и честолюбиво стремиться к прекрасному, без чего ни
государство, ни отдельный человек не способны ни на какие великие и добрые
дела. Я утверждаю, что, если влюбленный совершит какой-нибудь недостойный
поступок или по трусости спустит обидчику, он меньше страдает, если уличит
его в этом отец, приятель или еще кто-нибудь, - только не его любимец. То
же, как мы замечаем, происходит и с возлюбленным: будучи уличен в
каком-нибудь неблаговидном поступке, он стыдится больше всего тех, кто его
любит. И если бы возможно было образовать из влюбленных и их возлюбленных
государство или, например, войско, они управляли бы им наилучшим образом,
избегая всего постыдного и соревнуясь друг с другом; а сражаясь вместе,
такие люди даже и в малом числе побеждали бы, как говорится, любого
противника: ведь покинуть строй или бросить оружие влюбленному легче при
ком угодно, чем при любимом, и нередко он предпочитает смерть такому
позору; а уж бросить возлюбленного на произвол судьбы или не помочь ему,
когда он в опасности, - да разве найдется на свете такой трус, в которого
сам Эрот не вдохнул бы доблесть, уподобив его прирожденному храбрецу? И
если Гомер говорит, что некоторым героям отвагу внушает бог, то любящим
дает ее не кто иной, как Эрот.
Ну, а умереть друг за друга готовы одни только любящие, причем не только
мужчины, но и женщины. У греков убедительно доказала это Алкестида, дочь
Пелия: она одна решилась умереть за своего мужа, хотя у него были еще живы
отец и мать. Благодаря своей любви она настолько превзошла обоих в
привязанности к их сыну, что всем показала: они только считаются его
родственниками, а на самом деле - чужие ему люди; этот ее подвиг был
одобрен не только людьми, но и богами, и если из множества смертных,
совершавших прекрасные дела, боги лишь считанным даровали почетное право
возвращения души из Аида, то ее душу они выпустили оттуда, восхитившись ее
поступком. Таким образом, и боги тоже высоко чтут преданность и
самоотверженность в любви. Зато Орфея, сына Эагра, они спровадили из Аида
ни с чем и показали ему лишь призрак жены, за которой тот явился, но не
выдали ее самой, сочтя, что он, как кифаред, слишком изнежен, если не
отважился, как Алкестида, из-за любви умереть, а умудрился пробраться в Аид
живым. Поэтому боги наказали его, сделав так, что он погиб от рук женщины,
в то время как Ахилла, сына Фетиды, они почтили, послав на Острова
блаженных; узнав от матери, что он умрет, если убьет Гектора, а если не
убьет, то вернется домой и доживет до старости, Ахилл смело предпочел
прийти на помощь Патроклу и, отомстив за своего поклонника, принять смерть
не только за него, но и вслед за ним. И за то, что он был так предан
влюбленному в него, безмерно восхищенные боги почтили Ахилла особым
отличием. Эсхил говорит вздор, утверждая, будто Ахилл был влюблен в
Патрокла: ведь Ахилл был не только красивей Патрокла, как, впрочем, и
вообще всех героев, но, по словам Гомера, и гораздо моложе, так что у него
даже борода еще не росла. И в самом деле, высоко ценя добродетель в любви,
боги больше восхищаются, и дивятся, и благодетельствуют в том случае, когда
любимый предан влюбленному, чем когда влюбленный предан предмету своей
любви. Ведь любящий божественнее любимого, потому что вдохновлен богом. Вот
почему, послав Ахилла на Острова блаженных, боги удостоили его большей
чести, чем Алкестиду. Итак, я утверждаю, что Эрот - самый древний, самый
почтенный и самый могущественный из богов, наиболее способный наделить
людей доблестью и даровать им блаженство при жизни и после смерти.
Речь Павсания: два Эрота
Вот какую речь произнес Федр. После Федра говорили другие, но их речи
Аристодем плохо помнил и потому, опустив их, стал излагать речь Павсания. А
Павсаний сказал:
- По-моему, Федр, мы неудачно определили свою задачу, взявшись восхвалять
Эрота вообще. Это было бы правильно, будь на свете один Эрот, но ведь
Эротов больше, а поскольку их больше, правильнее будет сначала условиться,
какого именно Эрота хвалить. Так вот, я попытаюсь поправить дело, сказав
сперва, какого Эрота надо хвалить, а потом уже воздам ему достойную этого
бога хвалу. Все мы знаем, что нет Афродиты без Эрота; следовательно, будь
на свете одна Афродита, Эрот был бы тоже один; но коль скоро Афродиты две,
то и Эротов должно быть два. А этих богинь, конечно же, две: старшая, что
без матери, дочь Урана, которую мы и называем поэтому небесной, и младшая,
дочь Дионы и Зевса, которую мы именуем пошлой. Но из этого следует, что и
Эротов, сопутствующих обеим Афродитам, надо именовать соответственно
небесным и пошлым. Хвалить следует, конечно, всех богов, но я попытаюсь
определить свойства, доставшиеся в удел каждому из этих двоих.
О любом деле можно сказать, что само по себе оно не бывает ни прекрасным,
ни безобразным. Например, все, что мы делаем сейчас, пьем ли, поем ли или
беседуем, прекрасно не само по себе, а смотря по тому, как это делается,
как происходит: если дело делается прекрасно и правильно, оно становится
прекрасным, а если неправильно, то, наоборот, безобразным. То же самое и с
любовью: не всякий Эрот прекрасен и достоин похвал, а лишь тот, который
побуждает прекрасно любить.
Так вот, Эрот Афродиты пошлой поистине пошл и способен на что угодно; это
как раз та любовь, которой любят люди ничтожные. А такие люди любят,
во-первых, женщин не меньше, чем юношей; во-вторых, они любят своих любимых
больше ради их тела, чем ради души, и, наконец, любят они тех, кто
поглупее, заботясь только о том, чтобы добиться своего, и не задумываясь,
прекрасно ли это. Вот почему они и способны на что угодно - на хорошее и на
дурное в одинаковой степени. Ведь идет эта любовь как-никак от богини,
которая не только гораздо моложе другой, но и по своему происхождению
причастна и к женскому и к мужскому началу. Эрот же Афродиты небесной
восходит к богине, которая, во-первых, причастна только к мужскому началу,
но никак не к женскому, - недаром это любовь к юношам, - а во-вторых,
старше и чужда преступной дерзости. Потому-то одержимые такой любовью
обращаются к мужскому полу, отдавая предпочтение тому, что сильней от
природы и наделено большим умом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256
богом. А доказательством этого служит отсутствие у него родителей, о
которых не упоминает ни один рассказчик и ни один поэт. Гесиод говорит, что
сначала возник Хаос, а следом
Широкогрудая Гея, всеобщий приют безопасный,
С нею Эрот...
В том, что эти двое, то есть Земля и Эрот, родились после Хаоса, с Гесиодом
согласен и Акусилай. А Парменид говорит о рождающей силе, что
Первым из всех богов она сотворила Эрота.
Таким образом, весьма многие сходятся на том, что Эрот - бог древнейший. А
как древнейший бог, он явился для нас первоисточником величайших благ. Я,
по крайней мере, не знаю большего блага для юноши, чем достойный
влюбленный, а для влюбленного - чем достойный возлюбленный. Ведь тому, чем
надлежит всегда руководствоваться людям, желающим прожить свою жизнь
безупречно, никакая родня, никакие почести, никакое богатство, да и вообще
ничто на свете не научит их лучше, чем любовь. Чему же она должна их учить?
Стыдиться постыдного и честолюбиво стремиться к прекрасному, без чего ни
государство, ни отдельный человек не способны ни на какие великие и добрые
дела. Я утверждаю, что, если влюбленный совершит какой-нибудь недостойный
поступок или по трусости спустит обидчику, он меньше страдает, если уличит
его в этом отец, приятель или еще кто-нибудь, - только не его любимец. То
же, как мы замечаем, происходит и с возлюбленным: будучи уличен в
каком-нибудь неблаговидном поступке, он стыдится больше всего тех, кто его
любит. И если бы возможно было образовать из влюбленных и их возлюбленных
государство или, например, войско, они управляли бы им наилучшим образом,
избегая всего постыдного и соревнуясь друг с другом; а сражаясь вместе,
такие люди даже и в малом числе побеждали бы, как говорится, любого
противника: ведь покинуть строй или бросить оружие влюбленному легче при
ком угодно, чем при любимом, и нередко он предпочитает смерть такому
позору; а уж бросить возлюбленного на произвол судьбы или не помочь ему,
когда он в опасности, - да разве найдется на свете такой трус, в которого
сам Эрот не вдохнул бы доблесть, уподобив его прирожденному храбрецу? И
если Гомер говорит, что некоторым героям отвагу внушает бог, то любящим
дает ее не кто иной, как Эрот.
Ну, а умереть друг за друга готовы одни только любящие, причем не только
мужчины, но и женщины. У греков убедительно доказала это Алкестида, дочь
Пелия: она одна решилась умереть за своего мужа, хотя у него были еще живы
отец и мать. Благодаря своей любви она настолько превзошла обоих в
привязанности к их сыну, что всем показала: они только считаются его
родственниками, а на самом деле - чужие ему люди; этот ее подвиг был
одобрен не только людьми, но и богами, и если из множества смертных,
совершавших прекрасные дела, боги лишь считанным даровали почетное право
возвращения души из Аида, то ее душу они выпустили оттуда, восхитившись ее
поступком. Таким образом, и боги тоже высоко чтут преданность и
самоотверженность в любви. Зато Орфея, сына Эагра, они спровадили из Аида
ни с чем и показали ему лишь призрак жены, за которой тот явился, но не
выдали ее самой, сочтя, что он, как кифаред, слишком изнежен, если не
отважился, как Алкестида, из-за любви умереть, а умудрился пробраться в Аид
живым. Поэтому боги наказали его, сделав так, что он погиб от рук женщины,
в то время как Ахилла, сына Фетиды, они почтили, послав на Острова
блаженных; узнав от матери, что он умрет, если убьет Гектора, а если не
убьет, то вернется домой и доживет до старости, Ахилл смело предпочел
прийти на помощь Патроклу и, отомстив за своего поклонника, принять смерть
не только за него, но и вслед за ним. И за то, что он был так предан
влюбленному в него, безмерно восхищенные боги почтили Ахилла особым
отличием. Эсхил говорит вздор, утверждая, будто Ахилл был влюблен в
Патрокла: ведь Ахилл был не только красивей Патрокла, как, впрочем, и
вообще всех героев, но, по словам Гомера, и гораздо моложе, так что у него
даже борода еще не росла. И в самом деле, высоко ценя добродетель в любви,
боги больше восхищаются, и дивятся, и благодетельствуют в том случае, когда
любимый предан влюбленному, чем когда влюбленный предан предмету своей
любви. Ведь любящий божественнее любимого, потому что вдохновлен богом. Вот
почему, послав Ахилла на Острова блаженных, боги удостоили его большей
чести, чем Алкестиду. Итак, я утверждаю, что Эрот - самый древний, самый
почтенный и самый могущественный из богов, наиболее способный наделить
людей доблестью и даровать им блаженство при жизни и после смерти.
Речь Павсания: два Эрота
Вот какую речь произнес Федр. После Федра говорили другие, но их речи
Аристодем плохо помнил и потому, опустив их, стал излагать речь Павсания. А
Павсаний сказал:
- По-моему, Федр, мы неудачно определили свою задачу, взявшись восхвалять
Эрота вообще. Это было бы правильно, будь на свете один Эрот, но ведь
Эротов больше, а поскольку их больше, правильнее будет сначала условиться,
какого именно Эрота хвалить. Так вот, я попытаюсь поправить дело, сказав
сперва, какого Эрота надо хвалить, а потом уже воздам ему достойную этого
бога хвалу. Все мы знаем, что нет Афродиты без Эрота; следовательно, будь
на свете одна Афродита, Эрот был бы тоже один; но коль скоро Афродиты две,
то и Эротов должно быть два. А этих богинь, конечно же, две: старшая, что
без матери, дочь Урана, которую мы и называем поэтому небесной, и младшая,
дочь Дионы и Зевса, которую мы именуем пошлой. Но из этого следует, что и
Эротов, сопутствующих обеим Афродитам, надо именовать соответственно
небесным и пошлым. Хвалить следует, конечно, всех богов, но я попытаюсь
определить свойства, доставшиеся в удел каждому из этих двоих.
О любом деле можно сказать, что само по себе оно не бывает ни прекрасным,
ни безобразным. Например, все, что мы делаем сейчас, пьем ли, поем ли или
беседуем, прекрасно не само по себе, а смотря по тому, как это делается,
как происходит: если дело делается прекрасно и правильно, оно становится
прекрасным, а если неправильно, то, наоборот, безобразным. То же самое и с
любовью: не всякий Эрот прекрасен и достоин похвал, а лишь тот, который
побуждает прекрасно любить.
Так вот, Эрот Афродиты пошлой поистине пошл и способен на что угодно; это
как раз та любовь, которой любят люди ничтожные. А такие люди любят,
во-первых, женщин не меньше, чем юношей; во-вторых, они любят своих любимых
больше ради их тела, чем ради души, и, наконец, любят они тех, кто
поглупее, заботясь только о том, чтобы добиться своего, и не задумываясь,
прекрасно ли это. Вот почему они и способны на что угодно - на хорошее и на
дурное в одинаковой степени. Ведь идет эта любовь как-никак от богини,
которая не только гораздо моложе другой, но и по своему происхождению
причастна и к женскому и к мужскому началу. Эрот же Афродиты небесной
восходит к богине, которая, во-первых, причастна только к мужскому началу,
но никак не к женскому, - недаром это любовь к юношам, - а во-вторых,
старше и чужда преступной дерзости. Потому-то одержимые такой любовью
обращаются к мужскому полу, отдавая предпочтение тому, что сильней от
природы и наделено большим умом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256