Далее, если бы оказалось, что мы
оба вместе золотые, серебряные, сделанные из слоновой кости, или же, если
угодно, что мы оба благородны, мудры, пользуемся почетом, что мы старцы,
юноши или все, что тебе угодно из того, чем могут быть люди,- разве не было
бы в высшей степени неизбежно, чтобы я каждый из нас в отдельности был
таким же?
Сократ. Конечно.
Гиппий. Дело в том, Сократ, что ты не рассматриваешь вещи в целом; так же
поступают и те, с кем ты имеешь обыкновение рассуждать; вы прекрасное и
каждую сущую вещь исследуете, расчленяя их в своих рассуждениях. Потому-то
и скрыты от вас столь великие и цельные по своей природе телесные сущности.
И теперь это оказалось скрытым от тебя до такой степени, что ты считаешь,
будто существует нечто, состояние или сущность, что имеет отношение к двум
вещам, вместе взятым, но не к каждой из них в отдельности, или же,
наоборот, к каждой из них в отдельности, но не к обеим, вместе взятым. Вот
как вы неразумны, неосмотрительны, просты, безрассудны!
Сократ. Таково уж наше положение, Гиппий,- не как хочется, а как можется,
говорит в таких случаях пословица. Зато ты помогаешь нам всегда своими
указаниями. Вот и теперь: обнаружить ли мне перед тобой еще больше, как
просты мы были до получения твоих указаний, рассказав тебе, как мы обо всем
этом рассуждали, или лучше об этом не говорить?
Гиппий. Мне говорить, Сократ,- человеку, который все это знает? Ведь я знаю
всех любителей рассуждений, что это за люди. Впрочем, если тебе это
приятно, говори.
Сократ. Разумеется, приятно. Дело в следующем, дорогой мой: прежде чем ты
сказал все это, мы были настолько бестолковы, что представляли себе, будто
и я, и ты, каждый из нас - это один человек, а оба вместе мы, конечно, не
можем быть тем, что каждый из нас есть в отдельности, ведь мы - это не
один, а двое; вот до чего мы были просты. Теперь же ты научил нас, что,
если мы вместе составляем двойку, необходимо, чтобы и каждый из нас был
двойкой, если же каждый из нас один, необходимо, чтобы и оба вместе были
одним: в противном случае, по мнению Гиппия, не может быть сохранено
целостное основание бытия. И чем бывают оба вместе, тем должен быть и
каждый из них, и оба вместе - тем, чем бывает каждый. Вот я сижу здесь,
убежденный тобою. Но только раньше, Гиппий, напомни мне: я и ты - будем ли
мы одним, или же и ты - два, и я - два?
Гиппий. Что такое ты говоришь, Сократ?
Сократ. То именно, что я говорю; я боюсь высказаться ясно перед тобой,
потому что ты сердишься на меня, когда тебе кажется, будто ты сказал нечто
значительное. Все-таки скажи мне еще: не есть ли каждый из нас один и не
свойственно ли ему именно то, что он есть один?
Гиппий. Конечно.
Сократ. Итак, если каждый из нас один, то, пожалуй, он будет также
нечетным; или ты не считаешь единицу нечетным числом?
Гиппий. Считаю.
Сократ. Значит, и оба вместе мы нечет, хотя нас и двое?
Гиппий. Не может этого быть, Сократ.
Сократ. Тогда мы оба вместе чет. Не так ли?
Гиппий. Конечно.
Сократ. Но ведь из-за того, что мы оба вместе - чет, не будет же четом и
каждый из нас?
Гиппий. Нет, конечно.
Сократ. Значит, совершенно нет необходимости, как ты только что говорил,
чтобы каждый в отдельности был тем же, что оба вместе, и оба вместе - тем
же, что каждый в отдельности?
Гиппий. Для подобных вещей - нет, а для таких, о которых я говорил прежде,
- да.
Сократ. Довольно, Гиппий! Достаточно и того, если одно оказывается одним, а
другое - другим. Ведь и я говорил - если ты помнишь, откуда пошел у нас
этот разговор, - что удовольствия, получаемые через зрение и слух,
прекрасны не тем, что оказывается свойственным каждому из них, а обоим -
нет или обоим свойственно, а каждому порознь - нет, но тем, что свойственно
обоим вместе и каждому порознь, так как ты признал эти удовольствия
прекрасными - и оба вместе, и каждое в отдельности. Поэтому-то я и думал,
что если только оба они прекрасны, то они должны быть прекрасны благодаря
причастной обоим им сущности, а не той, которая отсутствует в одном из двух
случаев; и теперь еще я так думаю. Но повтори как бы с самого начала: если
и зрительное, и слуховое удовольствия прекрасны и оба вместе, и каждое в
отдельности, не будет ли то, что делает их прекрасными, причастно также им
обоим вместе и каждому из них в отдельности?
Гиппий. Конечно.
Сократ. Потому ли они прекрасны, что и каждое из них, и оба они вместе -
удовольствие? Или же по этой причине и все остальные удовольствия должны
были бы быть прекрасными ничуть не меньше? Ведь, если ты помнишь,
выяснилось, что они точно так же называются удовольствиями.
Гиппий. Помню.
Сократ. С другой стороны, мы говорили, что эти удовольствия мы получаем
через зрение и слух и оттого они прекрасны.
Гиппий. Это было сказано.
Сократ. Смотри же, правду ли я говорю? Говорилось ведь, насколько я помню,
что прекрасно именно это приятное, не всякое приятное, но приятное
благодаря зрению и слуху.
Гиппий. Да.
Сократ. Не так ли обстоит дело, что это свойство присуще обоим
[удовольствиям] вместе, а каждому из них в отдельности не присуще? Ведь,
как уже говорилось раньше, каждое из них порознь не бывает [приятным]
благодаря обоим [чувствам] вместе; оба они вместе [приятны] благодаря обоим
[чувствам], а каждое в отдельности - нет. Так ведь?
Гиппий. Так.
Сократ. Значит, каждое из этих двух удовольствий прекрасно не тем, что не
присуще каждому из них порознь (ведь то и другое каждому из них не
присуще); таким образом, в соответствии с нашим предположением можно
назвать прекрасными оба этих удовольствия вместе, но нельзя назвать так
каждое из них в отдельности. Разве не обязательно сказать именно так?
Гиппий. Видимо, да.
Сократ. Станем ли мы утверждать, что оба вместе они прекрасны, а каждое
порознь - нет?
Гиппий. Что ж нам мешает?
Сократ. Мешает, мой друг, по-моему, следующее: у нас было, с одной стороны,
нечто, присущее каждому предмету таким образом, что коль скоро оно присуще
обоим вместе, то оно присуще и каждому порознь, и коль скоро каждому
порознь, то оно присуще и обоим вместе,- все то, что ты перечислил. Не так
ли?
Гиппий. Да.
Сократ. Ну а то, что я перечислил, нет; а в это входило и "каждое в
отдельности", и "оба вместе". Так ли это?
Гиппий. Так.
Сократ. К чему же, Гиппий, относится, по-твоему, прекрасное? К тому ли, о
чем ты говоришь: коль скоро силен я и ты тоже, то сильны и мы оба, и коль
скоро я справедлив и ты тоже, то справедливы мы оба вместе, а если мы оба
вместе, то и каждый из нас в отдельности? Точно так же коль скоро я
прекрасен и ты тоже, то прекрасны также мы оба, а если мы оба прекрасны, то
прекрасен и каждый из нас порознь. И что же мешает, чтобы из двух величин,
составляющих вместе четное число, каждая в отдельности была бы то нечетной,
то четной или опять-таки чтобы две величины, каждая из которых
неопределенна, взятые вместе, давали бы то определенную, то неопределенную
величину и так далее во множестве других случаев, которые, как я сказал,
возникают передо мною? К какого же рода вещам ты причисляешь прекрасное?
Или ты об этом того же мнения, что и я? Ведь мне кажется совершенно
бессмысленным, чтобы мы оба вместе были прекрасны, а каждый из нас в
отдельности - нет или чтобы каждый из нас в отдельности был прекрасным, а
мы оба вместе - нет и так далее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256
оба вместе золотые, серебряные, сделанные из слоновой кости, или же, если
угодно, что мы оба благородны, мудры, пользуемся почетом, что мы старцы,
юноши или все, что тебе угодно из того, чем могут быть люди,- разве не было
бы в высшей степени неизбежно, чтобы я каждый из нас в отдельности был
таким же?
Сократ. Конечно.
Гиппий. Дело в том, Сократ, что ты не рассматриваешь вещи в целом; так же
поступают и те, с кем ты имеешь обыкновение рассуждать; вы прекрасное и
каждую сущую вещь исследуете, расчленяя их в своих рассуждениях. Потому-то
и скрыты от вас столь великие и цельные по своей природе телесные сущности.
И теперь это оказалось скрытым от тебя до такой степени, что ты считаешь,
будто существует нечто, состояние или сущность, что имеет отношение к двум
вещам, вместе взятым, но не к каждой из них в отдельности, или же,
наоборот, к каждой из них в отдельности, но не к обеим, вместе взятым. Вот
как вы неразумны, неосмотрительны, просты, безрассудны!
Сократ. Таково уж наше положение, Гиппий,- не как хочется, а как можется,
говорит в таких случаях пословица. Зато ты помогаешь нам всегда своими
указаниями. Вот и теперь: обнаружить ли мне перед тобой еще больше, как
просты мы были до получения твоих указаний, рассказав тебе, как мы обо всем
этом рассуждали, или лучше об этом не говорить?
Гиппий. Мне говорить, Сократ,- человеку, который все это знает? Ведь я знаю
всех любителей рассуждений, что это за люди. Впрочем, если тебе это
приятно, говори.
Сократ. Разумеется, приятно. Дело в следующем, дорогой мой: прежде чем ты
сказал все это, мы были настолько бестолковы, что представляли себе, будто
и я, и ты, каждый из нас - это один человек, а оба вместе мы, конечно, не
можем быть тем, что каждый из нас есть в отдельности, ведь мы - это не
один, а двое; вот до чего мы были просты. Теперь же ты научил нас, что,
если мы вместе составляем двойку, необходимо, чтобы и каждый из нас был
двойкой, если же каждый из нас один, необходимо, чтобы и оба вместе были
одним: в противном случае, по мнению Гиппия, не может быть сохранено
целостное основание бытия. И чем бывают оба вместе, тем должен быть и
каждый из них, и оба вместе - тем, чем бывает каждый. Вот я сижу здесь,
убежденный тобою. Но только раньше, Гиппий, напомни мне: я и ты - будем ли
мы одним, или же и ты - два, и я - два?
Гиппий. Что такое ты говоришь, Сократ?
Сократ. То именно, что я говорю; я боюсь высказаться ясно перед тобой,
потому что ты сердишься на меня, когда тебе кажется, будто ты сказал нечто
значительное. Все-таки скажи мне еще: не есть ли каждый из нас один и не
свойственно ли ему именно то, что он есть один?
Гиппий. Конечно.
Сократ. Итак, если каждый из нас один, то, пожалуй, он будет также
нечетным; или ты не считаешь единицу нечетным числом?
Гиппий. Считаю.
Сократ. Значит, и оба вместе мы нечет, хотя нас и двое?
Гиппий. Не может этого быть, Сократ.
Сократ. Тогда мы оба вместе чет. Не так ли?
Гиппий. Конечно.
Сократ. Но ведь из-за того, что мы оба вместе - чет, не будет же четом и
каждый из нас?
Гиппий. Нет, конечно.
Сократ. Значит, совершенно нет необходимости, как ты только что говорил,
чтобы каждый в отдельности был тем же, что оба вместе, и оба вместе - тем
же, что каждый в отдельности?
Гиппий. Для подобных вещей - нет, а для таких, о которых я говорил прежде,
- да.
Сократ. Довольно, Гиппий! Достаточно и того, если одно оказывается одним, а
другое - другим. Ведь и я говорил - если ты помнишь, откуда пошел у нас
этот разговор, - что удовольствия, получаемые через зрение и слух,
прекрасны не тем, что оказывается свойственным каждому из них, а обоим -
нет или обоим свойственно, а каждому порознь - нет, но тем, что свойственно
обоим вместе и каждому порознь, так как ты признал эти удовольствия
прекрасными - и оба вместе, и каждое в отдельности. Поэтому-то я и думал,
что если только оба они прекрасны, то они должны быть прекрасны благодаря
причастной обоим им сущности, а не той, которая отсутствует в одном из двух
случаев; и теперь еще я так думаю. Но повтори как бы с самого начала: если
и зрительное, и слуховое удовольствия прекрасны и оба вместе, и каждое в
отдельности, не будет ли то, что делает их прекрасными, причастно также им
обоим вместе и каждому из них в отдельности?
Гиппий. Конечно.
Сократ. Потому ли они прекрасны, что и каждое из них, и оба они вместе -
удовольствие? Или же по этой причине и все остальные удовольствия должны
были бы быть прекрасными ничуть не меньше? Ведь, если ты помнишь,
выяснилось, что они точно так же называются удовольствиями.
Гиппий. Помню.
Сократ. С другой стороны, мы говорили, что эти удовольствия мы получаем
через зрение и слух и оттого они прекрасны.
Гиппий. Это было сказано.
Сократ. Смотри же, правду ли я говорю? Говорилось ведь, насколько я помню,
что прекрасно именно это приятное, не всякое приятное, но приятное
благодаря зрению и слуху.
Гиппий. Да.
Сократ. Не так ли обстоит дело, что это свойство присуще обоим
[удовольствиям] вместе, а каждому из них в отдельности не присуще? Ведь,
как уже говорилось раньше, каждое из них порознь не бывает [приятным]
благодаря обоим [чувствам] вместе; оба они вместе [приятны] благодаря обоим
[чувствам], а каждое в отдельности - нет. Так ведь?
Гиппий. Так.
Сократ. Значит, каждое из этих двух удовольствий прекрасно не тем, что не
присуще каждому из них порознь (ведь то и другое каждому из них не
присуще); таким образом, в соответствии с нашим предположением можно
назвать прекрасными оба этих удовольствия вместе, но нельзя назвать так
каждое из них в отдельности. Разве не обязательно сказать именно так?
Гиппий. Видимо, да.
Сократ. Станем ли мы утверждать, что оба вместе они прекрасны, а каждое
порознь - нет?
Гиппий. Что ж нам мешает?
Сократ. Мешает, мой друг, по-моему, следующее: у нас было, с одной стороны,
нечто, присущее каждому предмету таким образом, что коль скоро оно присуще
обоим вместе, то оно присуще и каждому порознь, и коль скоро каждому
порознь, то оно присуще и обоим вместе,- все то, что ты перечислил. Не так
ли?
Гиппий. Да.
Сократ. Ну а то, что я перечислил, нет; а в это входило и "каждое в
отдельности", и "оба вместе". Так ли это?
Гиппий. Так.
Сократ. К чему же, Гиппий, относится, по-твоему, прекрасное? К тому ли, о
чем ты говоришь: коль скоро силен я и ты тоже, то сильны и мы оба, и коль
скоро я справедлив и ты тоже, то справедливы мы оба вместе, а если мы оба
вместе, то и каждый из нас в отдельности? Точно так же коль скоро я
прекрасен и ты тоже, то прекрасны также мы оба, а если мы оба прекрасны, то
прекрасен и каждый из нас порознь. И что же мешает, чтобы из двух величин,
составляющих вместе четное число, каждая в отдельности была бы то нечетной,
то четной или опять-таки чтобы две величины, каждая из которых
неопределенна, взятые вместе, давали бы то определенную, то неопределенную
величину и так далее во множестве других случаев, которые, как я сказал,
возникают передо мною? К какого же рода вещам ты причисляешь прекрасное?
Или ты об этом того же мнения, что и я? Ведь мне кажется совершенно
бессмысленным, чтобы мы оба вместе были прекрасны, а каждый из нас в
отдельности - нет или чтобы каждый из нас в отдельности был прекрасным, а
мы оба вместе - нет и так далее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256