Впрочем, надо дерзать до конца: что, если нам отбросить стыд?
Теэтет. Каким образом?
Сократ. Пожелав ответить, что такое есть знание.
Теэтет. Что же в этом бесстыдного?
Сократ. Тебе, как видно, и невдомек, что с самого начала наше рассуждение
было поиском знания; ведь мы не знали, что это такое.
Теэтет. Нет, я понимаю.
Сократ. А по-твоему, это не бесстыдство, не зная знания, объяснять, что
значит "знать"? Дело в том, Теэтет, что мы давно уже нарушаем чистоту
рассуждения. Уже тысячу раз мы повторили: "познаем" и "не познаем", "знаем"
или "не знаем", как будто бы понимая друг друга, а меж тем, что такое
знание, мы так еще и не узнали. Если хочешь, то и теперь, в этот самый миг,
мы опять употребляем слова "не знать" и "понимать", как будто бы уместно
ими пользоваться, когда именно знания-то мы и лишены.
Теэтет. Но каким образом ты будешь рассуждать, Сократ, избегая этих слов?
Сократ. Никаким, пока я - это я. Если бы я был завзятым спорщиком или если
бы такой муж здесь присутствовал, то и он приказал бы нам избегать этого и
упрекнул бы меня за мои речи. Но поскольку мы люди маленькие, то хочешь, я
возьму на себя смелость сказать, что такое "знать"? Мне кажется, какая-то
польза в этом была бы.
Теэтет. Ради Зевса, отважься. Даже если ты и не воздержишься от тех слов,
то все равно получишь полное прощение.
Сократ. Итак, слыхал ли ты, как теперь толкуют это самое "знать"?
Теэтет. Может быть, и слыхал, однако сейчас не припоминаю.
Сократ. Говорят, что это значит "обладать знанием".
Теэтет. Верно.
Сократ. Значит, мы не много изменим, если скажем "приобретать знание"?
Теэтет. А чем, по-твоему, второе отличается от первого?
Сократ. Возможно, ничем. Однако выслушай, что мне здесь представляется, и
проверь вместе со мной.
Теэтет. Если только смогу.
Сократ. Мне кажется все же, что "обладание" и "приобретение" - не одно и то
же. Например, если кто-то, купив плащ и будучи его владельцем, не носит
его, то мы не сказали бы, что он им обладает, но сказали бы, что он его
приобрел.
Теэтет. Верно.
Сократ. Смотри же, может ли приобретший знание не иметь его? Например, если
кто-нибудь, наловив диких птиц, голубей или других, стал бы кормить их
дома, содержа в голубятне, ведь в известном смысле можно было бы сказать,
что он всегда ими обладает, поскольку он их приобрел. Не так ли?
Теэтет. Да.
Сократ. В другом же смысле он не обладает ни одной [из пойманных] птиц, но
лишь властен когда угодно подойти, поймать любую, подержать и снова от
пустить, поскольку в домашней ограде он сделал их ручными. И он может
делать так столько раз, сколько ему вздумается.
Теэтет. Это так.
Сократ. Опять-таки, как прежде мы водрузили в душе неведомо какое восковое
сооружение, так и теперь давай еще раз построим в каждой душе нечто вроде
голубятни для всевозможных птиц, где одни будут жить стаями отдельно от
других, другие же либо небольшими стайками, либо поодиночке, летая среди
остальных как придется.
Теэтет. Считай, что построили. И что же дальше?
Сократ. Следует сказать, что, пока мы дети, эта клетка бывает пустой - ведь
под птицами я разумею знания, тот же, кто приобрел знание, запирает его в
эту ограду, и мы скажем, что он выучил или нашел предмет, к которому
относилось это знание, и что в этом-то знание и состоит.
Теэтет. Пусть будет так.
Сократ. Впоследствии, когда вздумается, он опять ловит знание и, поймавши,
держит, а потом снова отпускает, - смотри сам, какими это нужно назвать
словами: теми же, что и раньше, когда он приобретал [знание], или другими.
И вот откуда ты яснее постигнешь, что я имею в виду. Ведь арифметику ты
относишь к искусствам?
Теэтет. Да.
Сократ. Предположи, что арифметика - это охота за всевозможными знаниями
четного и нечетного.
Теэтет. Предположил.
Сократ. С помощью своего искусства тот, кто его передает, думаю я, и сам
держит прирученными знания чисел, и обучает им других.
Теэтет. Да.
Сократ. И передающего [знания] мы называем учителем, принимающего их -
учеником, а содержащего приобретенные [знания] в своей голубятне -
знатоком?
Теэтет. Именно так.
Сократ. Обрати же внимание на то, что из этого следует. Не тот ли знаток
арифметики, кто знает все числа? Ведь в душе у него присутствуют знания
всех чисел.
Теэтет. Ну и что?
Сократ. Значит, в любое время он может либо про с себя пересчитывать эти
числа, либо сосчитать какие-то внешние предметы, поскольку они имеют число?
Теэтет. А как же иначе?
Сократ. И мы предположим, что считать - это не что иное, как смотреть,
какое число может получиться?
Теэтет. Так
Сократ. Значит, кто исследует то, что знает, кажется как бы незнающим, а мы
уже договорились, что он знает все числа. Тебе случалось слышать о подобных
несообразностях?
Теэтет. О, да.
Сократ. В нашем сравнении с приобретением и охотой за голубями мы говорили,
что охота была двоякая: до приобретения с целью приобрести и после
приобретения, чтобы взять в руки и поджать то, что давно уже приобретено.
Не так ли и знаток имеет те знания и знает то, что он давно уже изучил, и
может снова изучить то же самое, вновь схватывая и удерживая в руках знание
каждой вещи, которое он давно приобрел, но не имел в своем разуме наготове?
Теэтет. Правильно.
Сократ. Только что я тебя спрашивал, каким выражением нужно
воспользоваться, говоря о тех случаях, когда знаток арифметики, собираясь
считать, а знаток грамматики - читать, вновь стал бы узнавать от себя,
знающего, то, что он знает?
Теэтет. Но это нелепо, Сократ.
Сократ. Но можем ли мы сказать, что он читает или считает неизвестное, если
признаем, что он знает все буквы и любое число?
Теэтет. Да и это бестолково.
Сократ. Не хочешь ли ты, чтобы мы сказали, что нам дела нет до того, куда
заблагорассудится кому потащить слова "знать" и "учиться", коль скоро мы
определили, что одно дело - приобретать знания, а другое - ими обладать? И
не утверждаем ли мы, что невозможно, чтобы кто-то не приобрел того, что "н
приобрел, так что никогда уже не может получиться, что кто-то не знает
того, что он знает, ложное же мнение, напротив, составить себе об этом
возможно. Дело в том, что можно и не иметь какого-то знания и, охотясь за
порхающими вокруг знаниями, по ошибке принять одно за другое. Так например,
можно принять одиннадцать за двенадцать, поймав у себя самого знание
одиннадцати вместо двенадцати, как дикого голубя вместо ручного.
Теэтет. Твои слова не лишены смысла.
Сократ. Когда ты схватываешь то, что собирался схватить, тогда ты не
ошибаешься и имеешь мнение о существующем, так? Значит, бывает истинное
мнение с и ложное и ничто из того, на что мы досадовали прежде, 260
не становится нам поперек дороги. Пожалуй, ты со мной согласишься. Или как
ты поступишь?
Теэтет. Соглашусь.
Сократ. Ну что ж, от одного мы избавились: от незнания известного. Ведь
приобретенное остается приобретенным, заблуждаемся мы или нет. Однако более
страшным кажется мне другое.
Теэтет. Что же?
Сократ. Возникновение ложного мнения от подмены знаний.
Теэтет. Как это?
Сократ. Прежде всего так, что имеющий знание о чем-то не ведает этого не по
неведению, а из-за своего знания. Затем бывает, что одно представляется
другим, а другое - первым. И разве не получится страшная бессмыслица, когда
при наличии знания душе ничего не известно и все неведомо?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256