Я подразумеваю, когда кто-либо своим телом старается
явить сходство с твоим обликом или своим голосом - сходство с твоим, то
этот [вид] призрачного искусства обычно называется подражанием.
Т е э т е т. Да.
Ч у ж е з е м е ц.Называя этот [вид] подражающим, выделим его. Все
остальное оставим без внимания, так как мы устали, и предоставим другому
свести это воедино и дать этому какое-то подобающее название.
Т е э т е т.Пусть одно будет выделено, а то пере дано другому.
Ч у ж е з е м е ц.Однако, Теэтет, и первое надо считать двояким. Реши,
почему?
Т е э т е т. Говори ты.
Ч у ж е з е м е ц.Из лиц подражающих одни делают это, зная, чему они
подражают, другие же - не зная. А какое различие признаем мы более важным,
чем различие между знанием и незнанием?
Т е э т е т.Никакое.
Ч у ж е з е м е ц.Подражание, недавно указанное, было, таким образом,
подражанием знающих. Ведь только тот, кто знает твой облик и тебя, мог бы
подражать всему этому.
Т е э т е т.Как же иначе?
Ч у ж е з е м е ц.А что же с обликом справедливости и вообще всей в целом
добродетели? Не примутся ли многие, не зная ее, но имея о ней какое-то
мнение. усердно стараться, чтобы проявилось то, что они принимают за
живущую в них добродетель, и не станут ли, насколько возможно, на деле и на
словах ей подражать?
Т е э т е т.И очень даже многие.
Ч у ж е з е м е ц.Но не потерпят ли они все неудачу в этом стремлении
казаться справедливыми, не будучи вовсе такими? Или как раз напротив?
Т е э т е т.Как раз напротив.
Ч у ж е з е м е ц.Такого подражателя - незнающего,думаю я, надо считать
отличным от того - от знающего.
Т е э т е т.Да.
Ч у ж е з е м е ц.Откуда же, однако, возьмет кто-либо подобающее название
для каждого из них? Ведь очевидно, что это трудно и разделение родов на
виды в старину представлялось праздным и неразумным, устаревшим занятием,
так что никто никогда и не брался делить. Поэтому и нужда в именах была не
очень настоятельной. При всем том, если выразиться более смело, мы во имя
различия подражание, соединенное с мнением, назовем основанным на мнении,
подражание же, соединенное со знанием,научным.
Т е э т е т.Пусть будет так.
Ч у ж е з е м е ц.Теперь надо воспользоваться одним из этих названий. Ведь
софист принадлежит не к знающим, а к подражающим.
Т е э т е т. Да, конечно.
Ч у ж е з е м е ц.Рассмотрим-ка подражателя, основывающегося на мнении, как
рассматривают изделие из железа, прочно ли оно или содержит в себе какую-то
трещину.
Т е э т е т.Рассмотрим.
Ч у ж е з е м е ц.А ведь у него она есть, и очень даже большая. Один из
подражателей простоват и думает, будто знает то, что мнит, а облик другого
из-за его многословия возбуждает подозрение и опасение, что он не знает
того, относительно чего принимает перед другими вид знатока.
Т е э т е т.Конечно, есть подражатели обоих родов, о которых ты упомянул.
Ч у ж е з е м е ц.Поэтому, не сочтем ли мы одного простодушным, а другого -
лицемерным подражателем?
Т е э т е т.Это подходит.
Ч у ж е з е м е ц.Сочтем ли мы род этого последнего единым или двояким?
Т е э т е т.Смотри ты сам.
Ч у ж е з е м е ц.Смотрю, и мне представляются каких-то два рода: один, я
вижу, способен лицемерить всенародно, в длинных речах, произносимых перед
толпою, другой же в частной беседе с помощью коротких высказываний
заставляет собеседника противоречить самому себе.
Т е э т е т.Ты совершенно прав.
Ч у ж е з е м е ц.Кем же сочтем мы словообильного? Мужем ли государственным
или народным витией?
Т е э т е т.Народным витией.
Ч у ж е з е м е ц.Как же мы назовем другого? Мудрецом или софистом?
Т е э т е т.Мудрецом его невозможно назвать: ведь мы признали его
незнающим. Будучи подражателем мудреца, он, конечно, получит производное от
него имя, и я почти уже понял, что он действительно должен называться во
всех отношениях подлинным софистом.
[Итог: определение софиста]
Ч у ж е з е м е ц.Не свяжем ли мы, однако, как и раньше его имя воедино,
сплетая нить в обратном порядке - от конца к началу.
Т е э т е т.Конечно, сделаем так.
Ч у ж е з е м е ц.Этим именем обозначается основанное на мнении лицемерное
подражание искусству, запутывающему другого в противоречиях, подражание,
принадлежащее к части изобразительного искусства, творящей призраки и с
помощью речей выделяющей в творчестве не божественную, а человеческую часть
фокусничества: кто сочтет истинного софиста происходящим из этой плоти и
крови, тот, кажется, выразится вполне справедливо.
Т е э т е т.Сущая правда.
ТЕЭТЕТ
ТЕЭТЕТ
Евклид, Терпсион, Сократ, Феодор, Теэтет ,
Евклид. Ты только что из деревни, Терпсион, или уже давно?
Терпсион. Пожалуй, давно. А ведь я тебя искал на площади и все удивлялся,
что не мог найти.
Евклид. Меня не было в городе.
Терпсион. А где же ты был?
Евклид. Я заходил в гавань, туда как раз привезли Теэтета по пути из
Коринфскою лагеря в Афины.
Терпсион. Привезли? Живого или мертвого?
Евклид. Живого, но еле-еле. Он очень плох - и от многих ран, и еще больше
оттого, что его сломила эта новая болезнь, вспыхнувшая в войске.
Терпсион. Уж не дизентерия ли?
Евклид. Да.
Терпсион. Что ты говоришь? Какой человек под угрозой!
Евклид. Безупречный человек, Терпсион. Вот и сейчас я только что слышал,
как многие высоко превозносили его военные доблести.
Терпсион. Ничего странного, было бы гораздо удивительнее, если бы он был не
таков. Но что же он с не остановился здесь, в Мегарах?
Евклид. Он торопился домой. Я-то уж, разумеется, и просил его и увещевал
всячески, но он не захотел. И вот, уже проводив его и возвращаясь назад, я
вспомнил и удивился, как пророчески говорил Сократ кроме всего прочего и об
этом человеке. Кажется, незадолго до своей смерти Сократу случилось
встретиться с ним, тогда еще подростком; так вот, общаясь и беседуя с ним,
он приходил в большой восторг от его одаренности. Когда я был в Афинах,
Сократ слово в слово передал мне а те беседы, которые он вел с ним, -
весьма достойные внимания - и, между прочим, сказал, что, судя по всему,
этот мальчик непременно прославится, коли достигнет зрелого возраста.
Терпсион. Он был прав, как видно. Однако что это были за беседы? Ты не мог
бы их пересказать?
Евклид. Так вот, наизусть, клянусь Зевсом, конечно, нет. Но я записал все
это по памяти тогда же, сразу из по приезде домой. Впоследствии, вспоминая
на досуге что-то еще, я вписывал это в книгу, и к тому же всякий раз, бывая
в Афинах, я снова спрашивал у Сократа то, чего не помнил, а дома исправлял.
Так что у меня теперь записан почти весь этот разговор.
Терпсион. Да, я уже и прежде слышал это от тебя и, признаюсь, всегда
задерживался здесь именно с намерением попросить тебя показать эти записи.
Послушай, а что мешает нам проделать это теперь? Я пришел из деревни и как
раз мог бы отдохнуть.
Евклид. Да ведь и я проводил Теэтета до самого Эрина, так что тоже отдохнул
бы не без удовольствия. Однако пойдем, и, пока мы будем отдыхать, этот вот
мальчик нам почитает.
Терпсион. Правильно.
Евклид. Вот эта рукопись, Терпсион. Весь разговор я записал не так, будто
Сократ мне его пересказывает, а так, как если бы он сам разговаривал с тем,
кто был при этой беседе. По его словам, это были геометр Феодор и Теэтет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256
явить сходство с твоим обликом или своим голосом - сходство с твоим, то
этот [вид] призрачного искусства обычно называется подражанием.
Т е э т е т. Да.
Ч у ж е з е м е ц.Называя этот [вид] подражающим, выделим его. Все
остальное оставим без внимания, так как мы устали, и предоставим другому
свести это воедино и дать этому какое-то подобающее название.
Т е э т е т.Пусть одно будет выделено, а то пере дано другому.
Ч у ж е з е м е ц.Однако, Теэтет, и первое надо считать двояким. Реши,
почему?
Т е э т е т. Говори ты.
Ч у ж е з е м е ц.Из лиц подражающих одни делают это, зная, чему они
подражают, другие же - не зная. А какое различие признаем мы более важным,
чем различие между знанием и незнанием?
Т е э т е т.Никакое.
Ч у ж е з е м е ц.Подражание, недавно указанное, было, таким образом,
подражанием знающих. Ведь только тот, кто знает твой облик и тебя, мог бы
подражать всему этому.
Т е э т е т.Как же иначе?
Ч у ж е з е м е ц.А что же с обликом справедливости и вообще всей в целом
добродетели? Не примутся ли многие, не зная ее, но имея о ней какое-то
мнение. усердно стараться, чтобы проявилось то, что они принимают за
живущую в них добродетель, и не станут ли, насколько возможно, на деле и на
словах ей подражать?
Т е э т е т.И очень даже многие.
Ч у ж е з е м е ц.Но не потерпят ли они все неудачу в этом стремлении
казаться справедливыми, не будучи вовсе такими? Или как раз напротив?
Т е э т е т.Как раз напротив.
Ч у ж е з е м е ц.Такого подражателя - незнающего,думаю я, надо считать
отличным от того - от знающего.
Т е э т е т.Да.
Ч у ж е з е м е ц.Откуда же, однако, возьмет кто-либо подобающее название
для каждого из них? Ведь очевидно, что это трудно и разделение родов на
виды в старину представлялось праздным и неразумным, устаревшим занятием,
так что никто никогда и не брался делить. Поэтому и нужда в именах была не
очень настоятельной. При всем том, если выразиться более смело, мы во имя
различия подражание, соединенное с мнением, назовем основанным на мнении,
подражание же, соединенное со знанием,научным.
Т е э т е т.Пусть будет так.
Ч у ж е з е м е ц.Теперь надо воспользоваться одним из этих названий. Ведь
софист принадлежит не к знающим, а к подражающим.
Т е э т е т. Да, конечно.
Ч у ж е з е м е ц.Рассмотрим-ка подражателя, основывающегося на мнении, как
рассматривают изделие из железа, прочно ли оно или содержит в себе какую-то
трещину.
Т е э т е т.Рассмотрим.
Ч у ж е з е м е ц.А ведь у него она есть, и очень даже большая. Один из
подражателей простоват и думает, будто знает то, что мнит, а облик другого
из-за его многословия возбуждает подозрение и опасение, что он не знает
того, относительно чего принимает перед другими вид знатока.
Т е э т е т.Конечно, есть подражатели обоих родов, о которых ты упомянул.
Ч у ж е з е м е ц.Поэтому, не сочтем ли мы одного простодушным, а другого -
лицемерным подражателем?
Т е э т е т.Это подходит.
Ч у ж е з е м е ц.Сочтем ли мы род этого последнего единым или двояким?
Т е э т е т.Смотри ты сам.
Ч у ж е з е м е ц.Смотрю, и мне представляются каких-то два рода: один, я
вижу, способен лицемерить всенародно, в длинных речах, произносимых перед
толпою, другой же в частной беседе с помощью коротких высказываний
заставляет собеседника противоречить самому себе.
Т е э т е т.Ты совершенно прав.
Ч у ж е з е м е ц.Кем же сочтем мы словообильного? Мужем ли государственным
или народным витией?
Т е э т е т.Народным витией.
Ч у ж е з е м е ц.Как же мы назовем другого? Мудрецом или софистом?
Т е э т е т.Мудрецом его невозможно назвать: ведь мы признали его
незнающим. Будучи подражателем мудреца, он, конечно, получит производное от
него имя, и я почти уже понял, что он действительно должен называться во
всех отношениях подлинным софистом.
[Итог: определение софиста]
Ч у ж е з е м е ц.Не свяжем ли мы, однако, как и раньше его имя воедино,
сплетая нить в обратном порядке - от конца к началу.
Т е э т е т.Конечно, сделаем так.
Ч у ж е з е м е ц.Этим именем обозначается основанное на мнении лицемерное
подражание искусству, запутывающему другого в противоречиях, подражание,
принадлежащее к части изобразительного искусства, творящей призраки и с
помощью речей выделяющей в творчестве не божественную, а человеческую часть
фокусничества: кто сочтет истинного софиста происходящим из этой плоти и
крови, тот, кажется, выразится вполне справедливо.
Т е э т е т.Сущая правда.
ТЕЭТЕТ
ТЕЭТЕТ
Евклид, Терпсион, Сократ, Феодор, Теэтет ,
Евклид. Ты только что из деревни, Терпсион, или уже давно?
Терпсион. Пожалуй, давно. А ведь я тебя искал на площади и все удивлялся,
что не мог найти.
Евклид. Меня не было в городе.
Терпсион. А где же ты был?
Евклид. Я заходил в гавань, туда как раз привезли Теэтета по пути из
Коринфскою лагеря в Афины.
Терпсион. Привезли? Живого или мертвого?
Евклид. Живого, но еле-еле. Он очень плох - и от многих ран, и еще больше
оттого, что его сломила эта новая болезнь, вспыхнувшая в войске.
Терпсион. Уж не дизентерия ли?
Евклид. Да.
Терпсион. Что ты говоришь? Какой человек под угрозой!
Евклид. Безупречный человек, Терпсион. Вот и сейчас я только что слышал,
как многие высоко превозносили его военные доблести.
Терпсион. Ничего странного, было бы гораздо удивительнее, если бы он был не
таков. Но что же он с не остановился здесь, в Мегарах?
Евклид. Он торопился домой. Я-то уж, разумеется, и просил его и увещевал
всячески, но он не захотел. И вот, уже проводив его и возвращаясь назад, я
вспомнил и удивился, как пророчески говорил Сократ кроме всего прочего и об
этом человеке. Кажется, незадолго до своей смерти Сократу случилось
встретиться с ним, тогда еще подростком; так вот, общаясь и беседуя с ним,
он приходил в большой восторг от его одаренности. Когда я был в Афинах,
Сократ слово в слово передал мне а те беседы, которые он вел с ним, -
весьма достойные внимания - и, между прочим, сказал, что, судя по всему,
этот мальчик непременно прославится, коли достигнет зрелого возраста.
Терпсион. Он был прав, как видно. Однако что это были за беседы? Ты не мог
бы их пересказать?
Евклид. Так вот, наизусть, клянусь Зевсом, конечно, нет. Но я записал все
это по памяти тогда же, сразу из по приезде домой. Впоследствии, вспоминая
на досуге что-то еще, я вписывал это в книгу, и к тому же всякий раз, бывая
в Афинах, я снова спрашивал у Сократа то, чего не помнил, а дома исправлял.
Так что у меня теперь записан почти весь этот разговор.
Терпсион. Да, я уже и прежде слышал это от тебя и, признаюсь, всегда
задерживался здесь именно с намерением попросить тебя показать эти записи.
Послушай, а что мешает нам проделать это теперь? Я пришел из деревни и как
раз мог бы отдохнуть.
Евклид. Да ведь и я проводил Теэтета до самого Эрина, так что тоже отдохнул
бы не без удовольствия. Однако пойдем, и, пока мы будем отдыхать, этот вот
мальчик нам почитает.
Терпсион. Правильно.
Евклид. Вот эта рукопись, Терпсион. Весь разговор я записал не так, будто
Сократ мне его пересказывает, а так, как если бы он сам разговаривал с тем,
кто был при этой беседе. По его словам, это были геометр Феодор и Теэтет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256