Да и слово "познание" говорит о том, что душа,
значение которой в этом деле велико, следует за несущимися вещами, не
отставая от них и их не опережая. Поэтому, вставив, нужно говорить
"гепеистэмэ" (не "познать", а "позанять"). Сметливость же, как может
оказаться, означает "умозаключение". Ведь когда говорят "смекнуть", это
совершенно совпадает со значением слова "познать ": "смекнуть" показывает,
что душа сопровождает вещи, мечется вместе с ними. Ведь даже слово
"мудрость" означает "захватить порыв". Имя это, правда, довольно темное и
скорее всего чужое. Однако следует вспомнить, что у поэтов во многих местах
употребляется близкое по звучанию слово "эсют" в значении "поспешно ушел".
А одному из прославленных лаконских мужей даже было такое имя - Сус,
поскольку лакедемоняне так именуют быстрый натиск. Так вот имя София и
означает захватывание такого порыва, поскольку все сущее как бы несется. Да
и имя "добро" с словно бы установлено для того, в чем изумительнее всего
проявилась природа. Ведь когда все вещи находятся в движении, одно движется
быстрее, другое - медленнее; и не все быстрое изумляет, но лишь кое-что из
него, и от такого рода быстроты самому изумительному присвоено это имя -
"добро".
Что же до "справедливости", то легко догадаться, что имя это установлено
ведению права, а вот самое имя "право" понять трудно. Видимо, дело в том,
что до некоторого предела почти все единодушны, а вот дальше начинаются
разногласия. Те, кто считает, что все находится в пути, полагают также, что
большая часть вещей просто движется, а есть еще нечто такое, что проникает
все остальное, благодаря чему и возникает все рождающееся. Это нечто есть
также самое быстрое и самое тонкое: ведь иначе оно не могло бы проникать
сквозь все идущее, не будь оно столь тонким, что его ничто не задерживает,
и столь быстрым, что оно распоряжается остальными вещами так, как если бы
они стояли на месте. Следовательно, если это проникающее начало правит всем
остальным, то оно справедливо называется "правом", а каппа здесь прибавлена
для благозвучия. Так вот до этого предела, до которого и мы сейчас дошли в
нашем рассуждении, все соглашаются, что именно это и означает "право". Я
же, Гермоген, будучи человеком в этом деле дотошным, разведал хорошенько
то, что не подлежит огласке: право есть то же, что и причина, ведь то, что
правит возникновением вещей, это же одновременно и их причина, и кто-то
даже сказал, что и Зевс правильно так назван. Когда же, услыхав это, я тем
не менее спокойно переспросил: "Что же, милейший мой, в таком случае есть
все-таки право ?", то оказалось, что я спрашиваю больше, чем положено, и
напоминаю человека, перескакивающего через ров. Ведь они мне сказали, что я
уже достаточно разузнал и услышал, и если они захотят наполнить меня до
краев, то каждый начнет говорить свое и более уже согласия между ними не
будет. Так, например, один говорит, что право - это Солнце, ведь оно одно,
проходя сквозь вещи и опаляя их, управляет всем сущим. Когда же я с
восторгом сообщил это кому-то другому, словно узнал нечто прекрасное, тот,
услыхав это, поднял меня на смех и спросил, не думаю ли я, что у людей не
ос-с тается ничего справедливого после захода Солнца. А после того как я
стал ему надоедать, выпытывая, что же он в свою очередь скажет, он сказал,
что право - это огонь, а постичь это нелегко. Другой сказал, что это не
самый огонь, но тепло, заключенное в огне. Третий же поднял их всех на смех
и заявил, что право - это ум, как указывает Анаксагор, ибо ум, независимый
и ни с чем не смешанный, все упорядочивает, проникая все вещи. Вот почему,
мой друг, я теперь в гораздо большем затруднении, нежели прежде, чем я
принялся узнавать, что же такое, собственно, право. Однако то, ради чего мы
затеяли это рассмотрение, - имя права, - по-видимому, присвоено ему по этой
причине.
Гермоген. Мне кажется, Сократ, ты все это уже от кого-то слышал и не только
что пришло тебе это в голову.
Сократ. А все остальное?
Гермоген. Нет, разумеется.
Сократ. Ну ладно, слушай внимательно: ведь может быть, я и в дальнейшем
тебя обману - мол, вот я говорю то, чего ни от кого доселе не слышал. Что
же нам остается после "справедливости"? Мужества, я думаю, мы еще не
затрагивали. Ведь "несправедливость" - имя ясное, и означает оно по
существу помеху на пути всепроникающей справедливости; а вот "мужество"
имеет такое значение, как если бы это имя дано было в борьбе. По отношению
к сущему, коль скоро оно течет, борьба будет значить не что иное, как
встречное течение. Если отнять дельту у слова "андрэйа", то остальное даст
имя "анрэйа", то есть "встречное течение". Ну и ясно также, что мужество
есть преграда не всякому течению, а тому, которое сопротивляется
справедливости, иначе оно не было бы похвальным. Да и слова
"мужественность" и "мужчина" очень близки чему-то такому, что мешает
неразумному течению вещей. А имя "жена", мне кажется, указывает на
роженицу. Всякая же самка и, как мне кажется, получила имя от сосца, ну а
сосец назван так, Гермоген, за то, что, питая, он заставляет все наливаться
и расцветать.
Гермоген. Как будто бы так, Сократ .
Сократ. А самое это слово "расцветать", мне кажется, означает прирост новых
сил, как если бы что-то быстро, внезапно расцвело. Имя это как бы подражает
сочетанию слов "бежать" и "прыгать". Однако не замечаешь ли ты, что я как
бы соскальзываю с пути, когда касаюсь более легкого. У нас же осталось
много трудных, важных имен.
Гермоген. Это правда.
Сократ. Такое слово, например, "искусство": очень важно узнать, что оно
значит.
Гермоген. Да, это верно.
Сократ. Не значит ли это слово "иметь ум". Если переставить и изменить
некоторые буквы, то и получится "искусство".
Гермоген. Это уж очень скользко, Сократ.
Сократ. Милый мой, разве ты не знаешь, что имена, присвоенные
первоначально, уже давно погребены под грудой приставленных и отнятых букв
усилиями тех, кто, составляя из них трагедийные песнопения, всячески их
изменял во имя благозвучия: тому виной требования красоты, а также течение
времени. Так, в слове "зеркало" разве не кажется тебе неуместной вставка
этого ? Однако, я думаю, это делают те, кто не помышляет об истине, но
стремится лишь издавать звуки , так что, прибавляя все больше букв к
первоначальным именам, они под конец добились того, что ни один человек не
догадается, что же, собственно, данное имя значит. Так, например, Сфинкса
вместо "Финкс" зовут "Сфинкс" и так далее.
Гермоген. Да, это верно, Сократ.
Сократ. Так вот, если кто и впредь позволит добавлять и отнимать у имен
буквы как кому заблагорассудится, то с еще большим удобством всякое имя
можно будет приладить ко всякой вещи.
Гермоген. Это правда.
Сократ. Конечно, правда. Однако, я думаю, тебе, мудрому наставнику, следует
соблюдать меру и приличие.
Гермоген. Охотно бы соблюдал.
Сократ. Да и я бы, Гермоген, охотно это вместе с тобою делал. Однако,
бесценнейший мой, не требуй слишком строгого рассмотрения, иначе
Ты обессилишь меня, потеряю я крепость и храбрость.
Ведь я подойду к вершине всего того, о чем я говорил, когда вслед за
искусством мы рассмотрим всякое ухищрение вообще. Ухищрение, мне кажется,
есть знак устремления к большему, слово же "величина" близко к слову
"много".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256
значение которой в этом деле велико, следует за несущимися вещами, не
отставая от них и их не опережая. Поэтому, вставив, нужно говорить
"гепеистэмэ" (не "познать", а "позанять"). Сметливость же, как может
оказаться, означает "умозаключение". Ведь когда говорят "смекнуть", это
совершенно совпадает со значением слова "познать ": "смекнуть" показывает,
что душа сопровождает вещи, мечется вместе с ними. Ведь даже слово
"мудрость" означает "захватить порыв". Имя это, правда, довольно темное и
скорее всего чужое. Однако следует вспомнить, что у поэтов во многих местах
употребляется близкое по звучанию слово "эсют" в значении "поспешно ушел".
А одному из прославленных лаконских мужей даже было такое имя - Сус,
поскольку лакедемоняне так именуют быстрый натиск. Так вот имя София и
означает захватывание такого порыва, поскольку все сущее как бы несется. Да
и имя "добро" с словно бы установлено для того, в чем изумительнее всего
проявилась природа. Ведь когда все вещи находятся в движении, одно движется
быстрее, другое - медленнее; и не все быстрое изумляет, но лишь кое-что из
него, и от такого рода быстроты самому изумительному присвоено это имя -
"добро".
Что же до "справедливости", то легко догадаться, что имя это установлено
ведению права, а вот самое имя "право" понять трудно. Видимо, дело в том,
что до некоторого предела почти все единодушны, а вот дальше начинаются
разногласия. Те, кто считает, что все находится в пути, полагают также, что
большая часть вещей просто движется, а есть еще нечто такое, что проникает
все остальное, благодаря чему и возникает все рождающееся. Это нечто есть
также самое быстрое и самое тонкое: ведь иначе оно не могло бы проникать
сквозь все идущее, не будь оно столь тонким, что его ничто не задерживает,
и столь быстрым, что оно распоряжается остальными вещами так, как если бы
они стояли на месте. Следовательно, если это проникающее начало правит всем
остальным, то оно справедливо называется "правом", а каппа здесь прибавлена
для благозвучия. Так вот до этого предела, до которого и мы сейчас дошли в
нашем рассуждении, все соглашаются, что именно это и означает "право". Я
же, Гермоген, будучи человеком в этом деле дотошным, разведал хорошенько
то, что не подлежит огласке: право есть то же, что и причина, ведь то, что
правит возникновением вещей, это же одновременно и их причина, и кто-то
даже сказал, что и Зевс правильно так назван. Когда же, услыхав это, я тем
не менее спокойно переспросил: "Что же, милейший мой, в таком случае есть
все-таки право ?", то оказалось, что я спрашиваю больше, чем положено, и
напоминаю человека, перескакивающего через ров. Ведь они мне сказали, что я
уже достаточно разузнал и услышал, и если они захотят наполнить меня до
краев, то каждый начнет говорить свое и более уже согласия между ними не
будет. Так, например, один говорит, что право - это Солнце, ведь оно одно,
проходя сквозь вещи и опаляя их, управляет всем сущим. Когда же я с
восторгом сообщил это кому-то другому, словно узнал нечто прекрасное, тот,
услыхав это, поднял меня на смех и спросил, не думаю ли я, что у людей не
ос-с тается ничего справедливого после захода Солнца. А после того как я
стал ему надоедать, выпытывая, что же он в свою очередь скажет, он сказал,
что право - это огонь, а постичь это нелегко. Другой сказал, что это не
самый огонь, но тепло, заключенное в огне. Третий же поднял их всех на смех
и заявил, что право - это ум, как указывает Анаксагор, ибо ум, независимый
и ни с чем не смешанный, все упорядочивает, проникая все вещи. Вот почему,
мой друг, я теперь в гораздо большем затруднении, нежели прежде, чем я
принялся узнавать, что же такое, собственно, право. Однако то, ради чего мы
затеяли это рассмотрение, - имя права, - по-видимому, присвоено ему по этой
причине.
Гермоген. Мне кажется, Сократ, ты все это уже от кого-то слышал и не только
что пришло тебе это в голову.
Сократ. А все остальное?
Гермоген. Нет, разумеется.
Сократ. Ну ладно, слушай внимательно: ведь может быть, я и в дальнейшем
тебя обману - мол, вот я говорю то, чего ни от кого доселе не слышал. Что
же нам остается после "справедливости"? Мужества, я думаю, мы еще не
затрагивали. Ведь "несправедливость" - имя ясное, и означает оно по
существу помеху на пути всепроникающей справедливости; а вот "мужество"
имеет такое значение, как если бы это имя дано было в борьбе. По отношению
к сущему, коль скоро оно течет, борьба будет значить не что иное, как
встречное течение. Если отнять дельту у слова "андрэйа", то остальное даст
имя "анрэйа", то есть "встречное течение". Ну и ясно также, что мужество
есть преграда не всякому течению, а тому, которое сопротивляется
справедливости, иначе оно не было бы похвальным. Да и слова
"мужественность" и "мужчина" очень близки чему-то такому, что мешает
неразумному течению вещей. А имя "жена", мне кажется, указывает на
роженицу. Всякая же самка и, как мне кажется, получила имя от сосца, ну а
сосец назван так, Гермоген, за то, что, питая, он заставляет все наливаться
и расцветать.
Гермоген. Как будто бы так, Сократ .
Сократ. А самое это слово "расцветать", мне кажется, означает прирост новых
сил, как если бы что-то быстро, внезапно расцвело. Имя это как бы подражает
сочетанию слов "бежать" и "прыгать". Однако не замечаешь ли ты, что я как
бы соскальзываю с пути, когда касаюсь более легкого. У нас же осталось
много трудных, важных имен.
Гермоген. Это правда.
Сократ. Такое слово, например, "искусство": очень важно узнать, что оно
значит.
Гермоген. Да, это верно.
Сократ. Не значит ли это слово "иметь ум". Если переставить и изменить
некоторые буквы, то и получится "искусство".
Гермоген. Это уж очень скользко, Сократ.
Сократ. Милый мой, разве ты не знаешь, что имена, присвоенные
первоначально, уже давно погребены под грудой приставленных и отнятых букв
усилиями тех, кто, составляя из них трагедийные песнопения, всячески их
изменял во имя благозвучия: тому виной требования красоты, а также течение
времени. Так, в слове "зеркало" разве не кажется тебе неуместной вставка
этого ? Однако, я думаю, это делают те, кто не помышляет об истине, но
стремится лишь издавать звуки , так что, прибавляя все больше букв к
первоначальным именам, они под конец добились того, что ни один человек не
догадается, что же, собственно, данное имя значит. Так, например, Сфинкса
вместо "Финкс" зовут "Сфинкс" и так далее.
Гермоген. Да, это верно, Сократ.
Сократ. Так вот, если кто и впредь позволит добавлять и отнимать у имен
буквы как кому заблагорассудится, то с еще большим удобством всякое имя
можно будет приладить ко всякой вещи.
Гермоген. Это правда.
Сократ. Конечно, правда. Однако, я думаю, тебе, мудрому наставнику, следует
соблюдать меру и приличие.
Гермоген. Охотно бы соблюдал.
Сократ. Да и я бы, Гермоген, охотно это вместе с тобою делал. Однако,
бесценнейший мой, не требуй слишком строгого рассмотрения, иначе
Ты обессилишь меня, потеряю я крепость и храбрость.
Ведь я подойду к вершине всего того, о чем я говорил, когда вслед за
искусством мы рассмотрим всякое ухищрение вообще. Ухищрение, мне кажется,
есть знак устремления к большему, слово же "величина" близко к слову
"много".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256