Судя по изваяниям дев и
жертвенным приношениям, здесь, видно, святилище каких-то с нимф и Ахелоя.
Да если хочешь, ветерок здесь прохладный и очень приятный; по летнему
звонко вторит он хору цикад. А самое удачное это то, что здесь на по логом
склоне столько травы - можно прилечь, и голове будет очень удобно. Право,
ты отличный проводник, милый Федр.
Федр. А ты, поразительный человек, до чего же ты странен! Ты говоришь,
словно какой-то чужеземец, нуждающийся в проводнике, а не местный житель.
Из нашего города ты не только не ездишь в чужие страны, но, кажется мне, не
выходишь даже за городскую стену.
Сократ. Извини меня, добрый мой друг, я ведь любознателен, а местности и
деревья ничему не хотят меня научить, не то что люди в городе. Впрочем, ты,
кажется, нашел средство заставить меня сдвинуться с места. Помахивая
зеленой веткой или каким-нибудь плодом перед голодным животным, ведут его
за собой - так и ты, протягивая мне свитки с сочинениями, поведешь меня
чуть ли не по всей Аттике и вообще куда тебе угодно. Но раз уж мы сей час
пришли сюда, я, пожалуй, прилягу, а ты расположись, как тебе, по-твоему,
будет удобнее читать, и при ступай к чтению.
Федр. Так слушай: "О моих намерениях ты знаешь, слышал уже и о том, что я
считаю для нас с тобой полезным, если они осуществятся. Думаю, не будет
препятствием для моей просьбы то обстоятельство, что я в тебя не влюблен:
влюбленные раскаиваются потом в своем хорошем отношении, когда проходит их
страсть, а у невлюбленных никогда не наступит время раскаяния: их ведь
ничто не вынуждает относиться хорошо - они делают это добровольно, по мере
своих сил, так же как принимают лишь самые лучшие решения и в своих
домашних делах. Далее, влюбленные смотрят, какой ущерб претерпели они в
своих делах из-за любви, а в чем они преуспели; прибавив сюда исполненные
ими труды, они считают, что давно уже достойным образом отблагодарили тех,
кого они любят. А для невлюбленных нет повода под предлогом любви
пренебрегать домашними делами, перечислять свои прошлые труды или винить
кого-либо в своей размолвке с родственниками. Раз отпадает столько
неприятностей, ничто не мешает им с большой готовностью делать все, чем они
рассчитывают кому-либо угодить. Далее, если влюбленных стоит будто бы
высоко ценить за то, что они, по их словам, чрезвычайно дружественно
расположены к тем, в кого влюблены, и готовы и словом и делом навлечь на
себя неприязнь посторонних, лишь бы угодить тем, кого любят, - так тут
легко распознать, правду ли они говорят. Ведь в кого они впоследствии
влюбятся, тех они и станут предпочитать прежним, и ясно, что в угоду новым
будут плохо относиться к прежним. Вообще какой смысл доверять в подобном
деле человеку, постигнутому таким несчастьем, что отвратить его но взялся
бы никто, будь он даже весьма опытен? Влюбленные сами соглашаются с тем,
что они скорее больны, чем находятся в здравом рассудке, и знают, что плохо
соображают, но не в силах с собой совладать. Как же могут они, когда к ним
снова вернется рассудок, считать хорошим то, на что они решились в таком
состоянии? К тому же, если бы ты стал выбирать лучшего из влюбленных, тебе
пришлось бы выбирать из небольшого числа, а если бы ты стал выбирать
наиболее для тебя подходящего среди прочих, выбор был бы велик. Так что
гораздо больше надежды е встретить среди многих того, кто достоин твоей
дружбы. Если ты боишься установившегося обычая - как бы люди, проведав, но
стали тебя порицать, так тут естественно, что влюбленные, считая, что их
собственные восторги разделяются и остальными людьми, будут пре возносить
себя в рассказах и с гордостью давать понять всем, что их старания были не
напрасны; а невлюбленные, владея собой, вместо людской молвы изберут нечто
лучшее.
Далее, многие неизбежно слышат и видят, как влюбленные сопровождают тех, в
кого влюблены, делая это своим постоянным занятием; поэтому чуть только кто
застанет их в беседе друг с другом, у него сейчас же возникает
предположение, что это их общение вызвано влечением, уже возникшим или
намечающимся. А не влюбленным никто и но пытается ставить в вину их
общение, в уверенности, что им необходимо бывает побеседовать по-дружески
или ради какого-то удовольствия. Если же тебя охватывает страх при мысли,
что дружбе трудно быть постоянной, так ведь когда разлад с возникает при
обычных обстоятельствах, это несчастье касается обеих сторон; если же
только ты теряешь то, чем всего более дорожишь, - большой для тебя
получится урон; значит, естественно было бы тебе опасаться именно
влюбленных. Многое их огорчает они считают, будто все совершается им во
вред. Поэтому они отвращают тех, кого любят, от общения с остальными
людьми, боясь, что богатые превзойдут их средствами, а образованные -
обхождением; они остерегаются влияния всякого обладающего каким-либо
преимуществом. Убедив тебя относиться неприязненно к таким людям, они
лишают тебя друзей.
Если же ты, но забывая о себе, будешь разумнее их, это поведет к размолвке.
А кому но довелось влюбиться, но кто благодаря своим достоинствам добился
того, в чем нуждался, тот не будет иметь ничего против людей общительных,
наоборот, ему ненавистны нелюдимы: он ожидает с их стороны презрение, г а
от общительных люден - пользу. Поэтому гораздо больше надежды, что из их
отношении возникнет дружба, а не вражда.
Далее, многих влюбленных привлекает тело еще до того, как они узнали
характер и проверили остальные свойства, поэтому им неясно, захотят ли они
оставаться друзьями и тогда, когда прекратится их влечение. А что касается
невлюбленных, которые испытали это и ранее, будучи между собой друзьям то
невероятно, чтобы их дружба уменьшилась от того, что им было приятно
испытать, - напротив, это останется памятным знаком и залогом будущего.
Следует ожидать, что ты и сам станешь лучше, если послушаешься меня, а не
какого-нибудь влюбленного. Те ведь, не считаясь с высшим благом, одобряют
все, что бы ни говорилось и ни делалось, отчасти потому, что боятся вызвать
неприязнь, отчасти же потому, что им самим страсть мешает разобраться.
Вот ведь что являет любовь: кто в пей несчастлив, тех она заставляет
считать мучением даже то, что вовсе не причиняет огорчений другим, а кто
счастлив, тех она вынуждает хвалить то, что не заслуживает даже считаться
удовольствием. Поэтому следует скорее жалеть тех, в кого влюбляются, чем
завидовать им.
Если ты меня послушаешься, я, общаясь с тобой, прежде всего стану служить
не мгновенному удовольствию, но и будущей пользе. Я не дам себя одолеть
влюблРнности, но буду владеть собой; по пустякам не стану относиться к тебе
с резкой враждебностью и даже в случае чего-нибудь важного лишь немножко
посержусь; я извиню нечаянные провинности и попытаюсь предотвратить
умышленные; все это признаки долговечной дружбы.
Если тебе представляется, что не может возникнуть крепкой дружбы, когда нет
влюбленности, то тебе надо обратить внимание, что мы не ценили бы тогда ни
наших сыновей, ни отцов и матерей и не приобрели бы верных друзей, которые
и стали-то нам друзьями не из-за такого рода влечения, но в силу других
привычек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256
жертвенным приношениям, здесь, видно, святилище каких-то с нимф и Ахелоя.
Да если хочешь, ветерок здесь прохладный и очень приятный; по летнему
звонко вторит он хору цикад. А самое удачное это то, что здесь на по логом
склоне столько травы - можно прилечь, и голове будет очень удобно. Право,
ты отличный проводник, милый Федр.
Федр. А ты, поразительный человек, до чего же ты странен! Ты говоришь,
словно какой-то чужеземец, нуждающийся в проводнике, а не местный житель.
Из нашего города ты не только не ездишь в чужие страны, но, кажется мне, не
выходишь даже за городскую стену.
Сократ. Извини меня, добрый мой друг, я ведь любознателен, а местности и
деревья ничему не хотят меня научить, не то что люди в городе. Впрочем, ты,
кажется, нашел средство заставить меня сдвинуться с места. Помахивая
зеленой веткой или каким-нибудь плодом перед голодным животным, ведут его
за собой - так и ты, протягивая мне свитки с сочинениями, поведешь меня
чуть ли не по всей Аттике и вообще куда тебе угодно. Но раз уж мы сей час
пришли сюда, я, пожалуй, прилягу, а ты расположись, как тебе, по-твоему,
будет удобнее читать, и при ступай к чтению.
Федр. Так слушай: "О моих намерениях ты знаешь, слышал уже и о том, что я
считаю для нас с тобой полезным, если они осуществятся. Думаю, не будет
препятствием для моей просьбы то обстоятельство, что я в тебя не влюблен:
влюбленные раскаиваются потом в своем хорошем отношении, когда проходит их
страсть, а у невлюбленных никогда не наступит время раскаяния: их ведь
ничто не вынуждает относиться хорошо - они делают это добровольно, по мере
своих сил, так же как принимают лишь самые лучшие решения и в своих
домашних делах. Далее, влюбленные смотрят, какой ущерб претерпели они в
своих делах из-за любви, а в чем они преуспели; прибавив сюда исполненные
ими труды, они считают, что давно уже достойным образом отблагодарили тех,
кого они любят. А для невлюбленных нет повода под предлогом любви
пренебрегать домашними делами, перечислять свои прошлые труды или винить
кого-либо в своей размолвке с родственниками. Раз отпадает столько
неприятностей, ничто не мешает им с большой готовностью делать все, чем они
рассчитывают кому-либо угодить. Далее, если влюбленных стоит будто бы
высоко ценить за то, что они, по их словам, чрезвычайно дружественно
расположены к тем, в кого влюблены, и готовы и словом и делом навлечь на
себя неприязнь посторонних, лишь бы угодить тем, кого любят, - так тут
легко распознать, правду ли они говорят. Ведь в кого они впоследствии
влюбятся, тех они и станут предпочитать прежним, и ясно, что в угоду новым
будут плохо относиться к прежним. Вообще какой смысл доверять в подобном
деле человеку, постигнутому таким несчастьем, что отвратить его но взялся
бы никто, будь он даже весьма опытен? Влюбленные сами соглашаются с тем,
что они скорее больны, чем находятся в здравом рассудке, и знают, что плохо
соображают, но не в силах с собой совладать. Как же могут они, когда к ним
снова вернется рассудок, считать хорошим то, на что они решились в таком
состоянии? К тому же, если бы ты стал выбирать лучшего из влюбленных, тебе
пришлось бы выбирать из небольшого числа, а если бы ты стал выбирать
наиболее для тебя подходящего среди прочих, выбор был бы велик. Так что
гораздо больше надежды е встретить среди многих того, кто достоин твоей
дружбы. Если ты боишься установившегося обычая - как бы люди, проведав, но
стали тебя порицать, так тут естественно, что влюбленные, считая, что их
собственные восторги разделяются и остальными людьми, будут пре возносить
себя в рассказах и с гордостью давать понять всем, что их старания были не
напрасны; а невлюбленные, владея собой, вместо людской молвы изберут нечто
лучшее.
Далее, многие неизбежно слышат и видят, как влюбленные сопровождают тех, в
кого влюблены, делая это своим постоянным занятием; поэтому чуть только кто
застанет их в беседе друг с другом, у него сейчас же возникает
предположение, что это их общение вызвано влечением, уже возникшим или
намечающимся. А не влюбленным никто и но пытается ставить в вину их
общение, в уверенности, что им необходимо бывает побеседовать по-дружески
или ради какого-то удовольствия. Если же тебя охватывает страх при мысли,
что дружбе трудно быть постоянной, так ведь когда разлад с возникает при
обычных обстоятельствах, это несчастье касается обеих сторон; если же
только ты теряешь то, чем всего более дорожишь, - большой для тебя
получится урон; значит, естественно было бы тебе опасаться именно
влюбленных. Многое их огорчает они считают, будто все совершается им во
вред. Поэтому они отвращают тех, кого любят, от общения с остальными
людьми, боясь, что богатые превзойдут их средствами, а образованные -
обхождением; они остерегаются влияния всякого обладающего каким-либо
преимуществом. Убедив тебя относиться неприязненно к таким людям, они
лишают тебя друзей.
Если же ты, но забывая о себе, будешь разумнее их, это поведет к размолвке.
А кому но довелось влюбиться, но кто благодаря своим достоинствам добился
того, в чем нуждался, тот не будет иметь ничего против людей общительных,
наоборот, ему ненавистны нелюдимы: он ожидает с их стороны презрение, г а
от общительных люден - пользу. Поэтому гораздо больше надежды, что из их
отношении возникнет дружба, а не вражда.
Далее, многих влюбленных привлекает тело еще до того, как они узнали
характер и проверили остальные свойства, поэтому им неясно, захотят ли они
оставаться друзьями и тогда, когда прекратится их влечение. А что касается
невлюбленных, которые испытали это и ранее, будучи между собой друзьям то
невероятно, чтобы их дружба уменьшилась от того, что им было приятно
испытать, - напротив, это останется памятным знаком и залогом будущего.
Следует ожидать, что ты и сам станешь лучше, если послушаешься меня, а не
какого-нибудь влюбленного. Те ведь, не считаясь с высшим благом, одобряют
все, что бы ни говорилось и ни делалось, отчасти потому, что боятся вызвать
неприязнь, отчасти же потому, что им самим страсть мешает разобраться.
Вот ведь что являет любовь: кто в пей несчастлив, тех она заставляет
считать мучением даже то, что вовсе не причиняет огорчений другим, а кто
счастлив, тех она вынуждает хвалить то, что не заслуживает даже считаться
удовольствием. Поэтому следует скорее жалеть тех, в кого влюбляются, чем
завидовать им.
Если ты меня послушаешься, я, общаясь с тобой, прежде всего стану служить
не мгновенному удовольствию, но и будущей пользе. Я не дам себя одолеть
влюблРнности, но буду владеть собой; по пустякам не стану относиться к тебе
с резкой враждебностью и даже в случае чего-нибудь важного лишь немножко
посержусь; я извиню нечаянные провинности и попытаюсь предотвратить
умышленные; все это признаки долговечной дружбы.
Если тебе представляется, что не может возникнуть крепкой дружбы, когда нет
влюбленности, то тебе надо обратить внимание, что мы не ценили бы тогда ни
наших сыновей, ни отцов и матерей и не приобрели бы верных друзей, которые
и стали-то нам друзьями не из-за такого рода влечения, но в силу других
привычек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256